Светлана присела на кровать и высыпала на покрывало содержимое коробки. Целлофановый пакетик с пучком перетянутых красной ниткой первых Виткиных волос приземлился поверх всего остального. Светлану в очередной раз поразило, какими тонкими и беззащитными выглядели младенческие волосики. Казалось, что они принадлежат не человеческому существу, а кому-то еще. Сейчас Виткина шевелюра напоминала скорее гриву, чем цыплячий пух.
Светлана отложила пакетик с волосами в сторону и, не удержавшись, заглянула в почтовый конверт с очередным «трофеем». Два Виткиных молочных зубика из восьми были беспощадно разрушены кариесом. Витка с детства была сладкоежкой, и все потому, что муж разрешал ей есть конфеты в кровати! Светлана вздохнула и тут же сама себя остановила. Геннадий был замечательным, удивительно внимательным отцом. По большому счету, кариес был малой ценой за дружбу между отцом и дочерью.
Светлана бережно ссыпала зубы обратно в конверт и продолжила поиски. Тетя Маша, старшая мамина сестра, однажды сказала, что судьба любит ходить кругами, и в том, что Светлана и Аида быстро осиротели, не было ничего удивительного. Мама и тетя Маша тоже рано остались без отца, через год с небольшим умерла от туберкулеза их мать. Светлана в тети-Машин фатализм не верила, но, если быть абсолютно честной, нежелание «повторить судьбу» позволило ей достаточно легко согласиться с решением мужа ограничиться одним ребенком. Два с половиной года назад, когда младшая сестра родила сына, а не дочь, Светлана испытала чувство полного облегчения. Сестры, которым было «суждено осиротеть» остались за горизонтом прошлого.
Пожелтевший по краям квадратик сложенной пополам фотографии, ради которой Светлана затеяла «инспекцию» своих странных сокровищ, оказался зажатым между концертным буклетом и приглашением на их с Геннадием свадьбу. Когда-то давно Светлана часто смотрела на мамину фотографию, а лет в десять даже завела привычку задавать маме вопросы и воображать, что та дает ответы, которые никто, кроме нее, не слышит. С того времени прошла вечность, но каждый год в ноябре Светлана вытаскивала мамину фотографию на божий свет, что стало своего рода ритуалом, способом помянуть маму своим, только ей известным способом.
Светлана осторожно разогнула старую фотографию и вгляделась в изображение. С потертого на изгибах черно-белого снимка смотрела юная девушка, на вид ненамного старше Виты. По спине Светланы скользнул неприятный холодок. Она всегда думала, что мама выглядит слегка испуганной, потому что фотограф застал ее врасплох. Никогда прежде Светлане не казалось, что выражение лица будущей мамы и бабушки, которую Витка никогда не знала, напоминает лицо человека, увидевшего смерть.
На концерт, посвященный Дню народного единства, в Оломский дом культуры набилась куча народу. Односельчане целенаправленно передвигались по жарко натопленному залу, напоминая бегущих по своим делам муравьев. Мужчины и дети в меховых унтах бесшумно сновали по наклонному полу, за ними следовали, стуча каблучками, нарядные, переобутые в выходные туфли женщины. Хлопали обитые красным плюшем сиденья, приветственно жужжали разговоры. Не обращая ни на кого внимания, Геннадий уверенно прошел вперед, где сидело улусное начальство. Нарушая неписаный протокол, он непринужденно занял место по правую руку главы улуса Феофанова. Светлана слегка задержалась, здороваясь и отвечая на кивки, и пока подошла, то свободным осталось только место в третьем ряду с краю.
По левую руку Феофанова восседала его супруга, бледная женщина неопределенного возраста с прореженными в ниточку бровями и массивным бриллиантовым колье на конопатой груди. Геннадий перегнулся через начальственного соседа и что-то сказал его жене, в ответ запорхали, одобрительно вздернулись ниточки бровей. Еще несколько фраз, сказанных на этот раз обоим, и на коричневый профиль главы наползло выражение сытого удовольствия. Светлана сдвинулась с краешка кресла вглубь и почти расслабилась.
Дед Геннадия приехал в Оломск из-под Тулы совсем молодым, со временем женился на «пашенной», так местные называли сначала русских поселенцев, затем их потомков, получившихся от смешанных браков. Отец Геннадия женился на чистокровной якутке, так что сам Геннадий считался уже почти своим. Светлана лучше других понимала, каким важным было это «почти». Умение быть своим среди чужих требовало гибкости и эквилибра.
Читать дальше