Евгения Перова - Другая женщина

– Андрюш, ты мне в общих чертах расскажи, чтоб я знала, чего ожидать! А то я читать боюсь!

– Вот я так и подумал, что забоишься. Знаешь, его история довольно типичная для того времени. Отца арестовали в 1937-м, мать даже расписаться с ним не успела, впрочем, на ее счастье, потому что не тронули. В эвакуации были в Средней Азии, а в 1946-м мать Чембарцева умерла от тифа, и он попал в детдом. Его разыскала сестра матери, это от нее он узнал про родителей. Но забрать мальчика она не могла, так что остался в детдоме. Потом ПТУ закончил, работал на ЗИЛе, там же с Валечкой познакомился. Он в общаге жил, а у нее комната была в коммуналке. Поженились, ребенка ждали. Тут-то вся жизнь и поломалась. Дальше Чембарцев, видно, не успел надиктовать, но мне Борис немножко рассказал, хотя сам и половины не знает. Чембарцев не особенно откровенничал.

– А он правда сидел?

– Да, два раза. Первый раз за драку, совсем молодым. Он после смерти жены здорово пил, как я понял. Вот и загремел. А второй раз сел уже по другой статье. Его как-то к теневикам вынесло…

– К теневикам?

– Теневая экономика, подпольные фабриканты. Не знаешь? Были такие в СССР.

– Нет!

– Девчонка! Ничего ты не знаешь! Чембарцев слесарем был, и хорошим. Сначала станки налаживал у какого-то трикотажного короля…

– Трикотажного?!

– Ну да. Кофточки, батнички, всякое такое. Гнали потоком, лейблы фирменные пришивали, народ с руками отрывал. А потом Чембарцев поднялся – в долю, видно, вошел. Сам стал королем. Потом это все подполье на поверхность вышло, кооператоры всякие появились. Помнишь… А, у кого я спрашиваю! Был такой кооператор, миллион партвзносов заплатил. Ну, дальше девяностые, там вообще разлюли-малина…

– Надо же, трикотаж! А я-то думала – на нем пробы негде ставить!

– Ну, может, ты и не далека от истины. Это ж все было полукриминальное – разборки, передел сферы влияния, устранение конкурентов. Так что он вовсе не ангел. И потом… Ну, ты все равно прочтешь! Одного человека он точно убил.

– Сам?! Своими руками?!

– Да. За Валечку вроде как отомстил. Но ты лучше прочти, хотя реветь, конечно, будешь.

– Господи… Ужас какой… Но почему-то мне все равно его жалко!

– Можем на могилу к нему сходить, если хочешь.

– В Швейцарию поедем?!

– Да он здесь – рядом со своей Валечкой! На Преображенском. Как завещал. Я в больнице провалялся, не знал, а то бы мы и на похороны сходили…

Андрей быстро заснул, а Ирка никак не могла, все вертелась в голове история Чембарцева. Не выдержала, потихоньку встала, взяла книжку и ушла на кухню – нет, не могу, надо прочесть, как оно было! Читала, заливаясь слезами, а когда дошла до истории с усыновлением, вообще разволновалась, хотела даже валерьянки накапать, а потом передумала – налила коньячку и выпила. Так-то лучше. Ирка дочитала и долго сидела, всхлипывая и шмыгая носом. Потом выпила еще коньячка и пошла к Андрею: влезла тихонько, обняла, поцеловала и уткнулась ему в бок.

Подумала: «Спасибо, Господи!»

Как хорошо, что мы живы-здоровы, любим и любимы, что счастливы…

Что у нас есть Антипка!

И Зайка…

И – может быть! – будет Асенька…

Как хорошо, что мы нашли друг друга!

Теперь бы не потерять».

А когда Ирка заснула, тихонько пришла маленькая кошка с желтыми глазами и улеглась у них в головах. Улеглась и замурлыкала, перебирая лапками: «Прравильно, прравильно, хоррошо! Не потерряетесь! Я пррисмотррю… мрррр… мррр… мррр…»

Александр Блок.

Эта ведьма полюбит его, только когда рак свиснет! – [ польск .]