Ольга Демидова - Любовь нечаянно нагрянет

– Вы так считаете? А Иван Иванович порядочен? – заведующий, проигнорировав почему-то кандидатуру Попова, остановился на Колесникове, но, видимо, и тут не обошлось без добровольных осведомителей! Стань она директором – про каждый верный и неверный шаг её с таким же успехом кто-то будет докладывать начальству! Она не горит желанием стать заложницей нездоровой обстановки в коллективе! Лучше быть независимой и свободной в своих действиях, трудиться рядовой учительницей! А Калюжный на слова Светланы о том, что она ничего плохого за Иваном Ивановичем не замечала, добавил: – Надо подумать.

Вскоре и впрямь директором школы был назначен Колесников. Пётр Дворников, крепкий, коренастый его предшественник, опомнившись, предложил организовать сбор подписей против преемника. Умный, сдержанный, интеллигентный, но медлительный Николай Попов и Елизавета Кутяпова, женщина вздорная и склочная, собрав подписи учителей, подошли и к Светлане, когда она, проверяя тетради, сидела после обеда в пустом классе. Прочитав письмо-протест, которое сводилось к тому, что Колесников недостоин руководящего кресла, та, возмущённая, вскинула больные глаза на коллег.

– Извините, я не могу подписать эту кляузу! – бросив ручку с красным стержнем на стол, заявила она.

– Почему? – меланхолично спросил Попов, усевшись вместе с Кутяповой за парту. – Мы написали правду!

– Потому что я сама рекомендовала его на пост директора. А с какой целью вы написали это письмо? Чтобы снова восстановить Дворникова в должности? Вы забыли, как он неделями отсутствовал в школе, а завуч, родственная ему душа, потакая и прикрывая, ставила рабочие дни? По сути, он паразитировал на нас – мы проводили за него уроки!

– Светлана Марковна, вы просто плохо знаете Колесникова, – с сожалением протянул Попов. Углы полных расслабленных губ молодого мужчины, выражая огорчение по поводу непонимания коллеги, опустились вниз. – Он подлый, мстительный и трусливый человек! Мы ещё наплачемся с ним! Мудрые японцы предлагают беречь начальников – новые могут быть ещё хуже.

– Как не стыдно, Николай Ильич! – Светлана, вскочив с места, стала нервно ходить по кабинету. – Вы заботитесь о своём спокойствии, не думая о том, что Дворников склонностью к алкоголю калечит души детей! – серые выпуклые глаза учительницы засверкали непримиримым металлическим блеском. – Я считаю, пьющим не место в школе!

– Вы, Светлана Марковна, явно в любимцы Колесникова метите! – съязвила сухопарая Кутяпова, морща мелкий носик и раздражённо поглядывая на неё. – Думаете, он оценит вашу рекомендацию?

– Никаких шкурных интересов я не преследую! – остановившись, Светлана невесело усмехнулась. Вскинув голову, смотрела на худую, невзрачную Кутяпову с лёгким прищуром в глазах, сверху вниз и как бы отстраняясь от неё. – Вы же прекрасно знаете, я не возвожу на людей напраслины. Оболгать, оклеветать за спиной – это ваши приёмы, Елизавета Романовна, а я иду в бой с открытым забралом, и вряд ли когда-нибудь буду в любимчиках у директора, кто бы им ни был!

Кутяпова, не выдержав колкости Светланы, повздорила с ней, а потом так ни с чем и удалилась восвояси вместе с Поповым.

Несмотря на жалобу, которую, за исключением Моркиной и Луговой, подписал весь коллектив, решение о назначении Колесникова не было отменено. Но нашёлся доброжелатель, по неосторожности предложивший прочитать Ивану Ивановичу письмо подчинённых, – он затаил злобу на них.

Прошло полгода с тех пор, как Колесников занял руководящее кресло. В нём, сером, ничем особо не примечательном ранее, успело укрепиться чувство собственного превосходства. Исподволь в его речи, в разговоре с коллегами утвердились нотки высокомерия и пренебрежения, которые, правда, проскальзывали и раньше, но не столь заметно. Теперь же, возвышаясь над другими, он взял за правило относиться к учителям не как товарищам по работе, равным себе по уровню образования, развитию, эрудиции, а как к обязанным лишь беспрекословно подчиняться приказам, исходившим от него. Единоначалие было коньком Ивана Ивановича, и коллеги, привыкшие при Дворникове к относительно мягкому, демократическому обращению и свободному волеизлиянию, когда они могли не только свободно выражать своё мнение, но и не соглашаться с чем-либо, почувствовали себя как мухи в сети паука. Светлана только диву давалась столь разительным переменам в своём протеже. Однако спесивость, жёсткость и некая спрямлённость характера вперемежку с неуверенностью в себе (иначе для чего так яро самоутверждаться в коллективе?) недавно назначенного директора не была нова для тех, кто хорошо знал и потому недолюбливал его.