Виктория Мальцева - Моногамия. Книга 3. Половина души

– Не хочу говорить на эту тему, особенно после всего, что наблюдала сегодня в твоём фойе.

Я поднимаюсь и направляюсь к выходу, так как уже поняла, что решение принято, дальнейшая беседа не имеет смысла, и кроме боли я ничего не получу, да и, к тому же, рискую разрыдаться, что совершенно недопустимо.

– Стой, – резко окликает меня Алекс. – О чём ты?

Я поворачиваюсь и, конечно, натыкаюсь на его острый, почти свирепый взгляд. Мне совершенно очевидно, что он прекрасно знает, о чём я, но меня прямо рвёт на части от желания всё ему высказать.

– О твоих бывших, которые роняют днями напролёт одинокие слёзы в твои холодные фешенебельные кресла! Как предусмотрительно с твоей стороны никогда не пользоваться центральным входом!

Думаю, при этих словах у меня на лице написано презрение, и я даже не пытаюсь его скрыть. Честно говоря, заплаканная девушка отрезвила настолько, что при нашей беседе с Алексом я ни разу не взглянула на него как на сексуальный и желанный объект. А это уже очень большой шаг к выздоровлению.

Личный секретарь сопровождает меня к выходу. Очевидно, это входит в её обязанности согласно правилам Этического Кодекса Корпорации. Жаль только, в нём не прописаны требования к моральному облику её владельца и руководителя. В этот момент я действительно презираю его.

Не успеваем мы подойти к лифту, как дверь кабинета распахивается от жёсткого удара, я даже подпрыгиваю на месте.

– Хелен, я сам провожу миссис Соболев, – его голос совершенно спокоен.

Она покорно отступает в сторону и ждёт, как вытянутая струна, пока он не поравняется с ней, и лишь затем направляется в свой собственный кабинет.

Мы спускаемся в лифте молча. Я немного в шоке от всего сегодня увиденного, Алекс хмур, как грозовая туча. Когда выходим в фойе, девушка сразу его замечает и летит навстречу:

– Алекс!

– Мия! Что ты здесь делаешь?

– Я жду тебя! Уже несколько дней жду, но меня не пускают, почему ты не отвечаешь на мои звонки?!

Она бросается к нему на шею, а он обнимает её за плечи и увлекает за собой, не знаю куда, потому что я, не оглядываясь и не останавливаясь, бегу к выходу.

Вся эта сцена вовсе не представила мне Алекса в каком-то новом свете. Я знала, всегда знала об этой его «стороне», поэтому она скоро вылетела у меня из головы. Я и не догадываюсь, что наша с Алексом встреча в тот день могла иметь совсем другие последствия, и разделяли две версии будущего – счастливую и несчастную – всего лишь слова. Сказанные и не сказанные нами.

Phaeleh – Here Comes The Sun (feat. Soundmouse)

Аннабель уже восемь месяцев, и Габриель выглядит обворожительно. Она расцвела ещё больше, материнство ей к лицу. Она умна, даже слишком. Во всём подражает своему мужу, хвалит его, лелеет, балует, слушает его рассказы с открытым ртом и заливисто хохочет над его шутками. Она боготворит его, и это проявляется во всём: в её словах, жестах, взглядах и поступках.

Мы с ней вроде как дружим. Она всячески проявляет расположенность и часто прибегает за помощью и советами. Мы вместе ухаживали за её дочерью, когда она заболела, я учила её, как вводить прикорм, как делать массаж ребёнку, как развивать, мы купали малышку вместе, когда Алекс бывал в отъезде. Меня не расстраивала эта вынужденная дружба, я отдавала ей свой опыт бескорыстно, потому что любила Аннабель, ведь это был его ребёнок. Алекс сам советовал Габриель почаще обращаться ко мне, он сказал ей, что я знаю всё о детях.

Аннабель прекрасный ребёнок – ангел с белокурыми волосами и глазами цвета неба. Она похожа на Габриель, а Лурдес – женственное продолжение Алекса. Теперь, когда моей младшей дочери исполнилось три года, это стало особенно заметно: Лурдес – маленькая страстная испанка, хотя испанской крови в ней осталось уже совсем немного. Она такая же смуглая, как Алекс, у неё тёмные волосы и большие шоколадные глаза, такие же изящные брови и в меру полные выразительные губы, которые когда-нибудь станут сводить мужчин с ума. Лурдес будущая смелая красавица, это уже проявляется в её характере, а Аннабель – белокурый ангел, добрый, нежный, беззащитный. И мне хочется, да совершенно искренне хочется заботиться о ней, оберегать так, как если бы это был мой собственный ребёнок.

Алекс в отъезде, и на этот раз он, кажется, в Китае, а может быть и нет. Его перемещения гораздо более быстры, нежели моя осведомлённость о них. Я плохо себя чувствую. В этот период своей жизни я перманентно в отвратительном расположении духа, но теперь ещё и заболела. У меня грипп и обострение хронического воспаления почек. Это плохо, но я не в том состоянии душевной активности, когда человек от страха сразу бежит по врачам. Я, как обычно, в сотый уже, наверное, раз назначаю себе лечение сама по уже давно проверенной схеме, придуманной годы назад врачом из Кишинёвской больницы. Глотаю таблетки, горюю и пишу диссертацию. Вернее, безуспешно пытаюсь на протяжении месяцев сделать некоторые расчёты, которые в бодром состоянии выполнила бы, наверное, за один вечер. Мой грипп совсем разошёлся, у меня температура, высокая, и я запрещаю детям приближаться ко мне: ничего хуже не придумаешь, чем болезнь детей, когда их мать не в состоянии сосредоточиться. Принимаю жаропонижающее и заваливаюсь спать с наслаждением вытягивая зудящие ноги.