Терри Блик - Проживи мою жизнь

Вытащив своё длинное поджарое тело из постели, Майя сделала несколько шагов к огромному, до пола, окну и прислонилась плечом к косяку. Финский залив растекался жидким металлом, сопротивляясь хлещущим струям не по-летнему холодного дождя, который на одиннадцатом этаже казался серым душным маревом и превращал панораму города в призрачные картины, так любимые французскими импрессионистами. Всё плыло, не было ни одной точной грани, с отрывистым и гулким грохотом набрякшее небо распарывалось гнилыми полотнищами, становилось всё темнее и глуше. Далеко под ногами мокрые огни на фонарных колоннах расцветали пурпурными и оранжевыми тропическими цветами.

Ветер, штурмующий город, налетал яростным орлом, грохотал проржавевшим железом, гудел и свистел в вентиляционных трубах, швырял пригоршни острой, алмазной воды в стёкла.

Прошедших четырёх часов сна будто и не было, только вместо бокала вина – стакан рыжего апельсинового сока, много чёрного густого горького кофе, пара горячих тостов с маслом и сыром. Мысли дурманным дымом вились вокруг предстоящих встреч. Майя оборвала себя: возможно, предстоящих, потому что неизвестно, что решила для себя Диана и, если даже она согласится, то как надолго её хватит.

На сегодня было много работы. В присланных накануне отчётах засветилось несколько клиентов, которых стоило проверить дополнительно. Обязательно переговорить с Игорем Кислым: в материалах его группы последнее время отмечалась не то чтобы халтурность, но некоторая небрежность, что впоследствии могло привести к неправильному решению. Можно быть гениальным стратегом, но невозможно знать всё досконально. И малейшая ошибка станет первым камешком в лавине, которая и погребёт. Поэтому самая правильная тактика – перехватывать неточности в зародыше.

Что, если передвинуть Кислого с должности заместителя по аналитике финансовых документов на зама по анализу документов по учёту материальных ценностей? Пусть посидит, поворочается в накладных, соглашениях и договорах по хозяйственной части, может быть, это его встряхнёт. Или не трогать пока, обойтись внушением? Или отправить в Екатеринбург на проверку филиала? Тут, конечно, монетку не бросишь – не тот случай. А жаль. Потому что данных для решения мало.

Встряхнув мокрыми после душа кудрями, Майя снова подошла к приоткрытому окну. Стихия будоражила, заставляла нервно нюхать летучий, стылый воздух. Так настороженно, взъерошив загривок, дышит волчица перед вылазкой на охоту. И одежда сегодня – под стать погоде: рубашка цвета мокрой шерсти, с серыми жемчужными запонками, прямые чёрные брюки, чёрный, с серыми вихрями галстук-платок, строгий плащ-шинель.

Включила сигнализацию, вышла, крутанула ключ в замке. Пока ехала вниз, проверила сообщения в телефоне: от Орловой ничего. Лифт опустился прямо на подземную стоянку, где в ожидании хозяйки дремал чёрный «Ягуар».

Влажный асфальт в дрожащем мареве фонарей походил на расцвеченную шкуру потягивающегося питона. Выползающие после ночи, сонно и лениво расплёскивающие лужи автомобили тихонько взрыкивали, будто зевая.

Охранник привычно вскочил, когда распахнулась дверь, и Майя, махнув полами плаща, словно острыми крыльями, стремительно пролетела в залитый светом строгий вестибюль. Верлен едва обернулась на пост охраны, сомкнутыми в колечко пальцами подтверждая верную реакцию сигнализации на зацепленный на поясе небольшой электрошокер.

Игнорируя стеклянный лифт, перешагивая через несколько ступенек, поднялась на третий этаж, простучала отключающий код на электронной панели и отомкнула кабинет. Отметила для себя, что пора менять набор цифр: когда пароль доходит до автоматизма, легко утратить бдительность.

Щёлкнула кнопкой и, когда проснувшийся компьютер негромко загудел, прошла в закруглённую нишу, где были отдельные двери в душевую, небольшую гардеробную, а на полочках и столе – всё, что необходимо, чтобы принять гостей на рабочем месте. Кофемашина уютно заурчала, и на весь кабинет поплыл горький, дымно-древесный, с едва уловимыми нотами трубочного табака, гвоздики и чёрной смородины любимый аромат.

Подошла к рабочему столу: на чёрной гранитной столешнице разворошённые листы – неоконченные ею карандашные наброски, в которых угадываются знакомые тонкие профили, захлебнувшиеся листопадно-кинжальным ветром, сбоку – таблицы с кодами и пометками, коробочка с бумагами для коротких записок – из-за предстоящей встречи в субботний вечер всё это оказалось брошенным и пролежало, доступное кому угодно, больше суток.