Лидия Климова - Точка

Теперь Марк выбирает фильмы, отвечает на интервью и звонит каждый день поинтересоваться, ел ли я.

Глава 2. Бессонница

Мне приснилось, будто я открываю шкаф в своей детской спальне, и он отходит от стены весь, словно дверь, а за ним мир – такой же, как и по эту сторону, только шире. А в голове стучит – почему они не сказали мне, почему спрятали?

Теперь я думаю об этом постоянно и не могу спать: долго ворочаюсь в кровати или просыпаюсь в три ночи и тупо смотрю в потолок. Что-то происходит, лопается внутри. Каждая клеточка мутирует, обретая новую форму, наполняется иным качеством. Не в силах выносить эту энергию, я встаю и брожу, а если совсем невыносимо, то беру такси и еду на пляж на мыс самоубийц, где чувствую себя единственным человеком перед черным колышущимся океаном.

Стою на краю скалы. Внизу острые камни, о которые жестко хлещут волны, справа узенькая полоска пляжа, и никого вокруг. Сегодня полная луна. Всего один шаг, и меня нет. Камушек под ногой откололся и, стуча, упал вниз; его заглушил шум океана и стало так же, будто ничего не произошло.

Если я сейчас прыгну, то всего лишь попаду в еще один список – рейтинг звезд-самоубийц, буду плестись в самом конце вслед за Майклом Хатченсом, Куртом Кобейном, Дэвидом Кэррадайном, Эйми Уайнхаус…

Это ничего не изменит.

Сердце, подгоняемое адреналином, жалобно застучало. Инстинкт самосохранения – этот маленький, но мощный зверек – только представил, что я сейчас умру, и начал колотиться, искать выход, бежать, спасать своего непутевого хозяина.

И я даю себе жить. Разрешаю. Потому что могу. Сам себе бог, сам себе родитель.

Осталось только не забыть про эту власть, надо обязательно завязать узелок на память – бью по карманам: ключи, бумажник и ручка, которую Марк запихнул на той неделе, чтобы давать автографы. «Паркер», его любимая, с золотым наконечником и желтым корпусом. Колпачок упал куда-то, теперь не найти.

Размахнулся и со всей дури всадил перо в ногу. Боль. Зверек. Я – больной зверек. Смешно. Боль какая-то чужая, пульсирует, достигая висков, и с ней начинает пульсировать, биться все вокруг. На штанине – кровавое пятно. Еще немного протаскиваю ручку – должен остаться шрам.

В фильме «Красный дракон» есть фраза: «Шрамы говорят о том, что наше прошлое реально». От себя добавлю: а боль – что настоящее.

***

Когда я проснулся, к ране прилипла простыня, пришлось отдирать с засохшей коркой, и снова пошла кровь. Промыл ее водкой и залепил широким пластырем.

В почте пять файлов от Марка с интервью, которые я открываю и тут же закрываю. Всегда одно и то же: я в дизайнерских шмотках в немыслимых позах о чем-то умно говорю. Говорить я так не умею, это слова Марка. Когда нам заранее присылают вопросы, мы сидим у него дома, он отвечает, а я запоминаю. И зачем Марк постоянно посылает свои творения?

В последнее время он стал еще более докучливой наседкой. Даже пытался установить что-то вроде родительского контроля в Интернете. Правда, объектом запрета стали не порносайты, а странички, посвященные мне. Я не знал, что он хотел скрыть и почему, хотя позволил ему это сделать.

***

Лет с восемнадцати у меня должна была быть девушка. Она есть и сейчас. Мы встречаемся, когда оба не заняты. Бываем там, где нас обязательно облепят папарацци. Ее выбрал Марк. Как и предыдущую. И ту, что была до нее. Хотя нет, вроде ту еще выбирала Аманда. У них хороший вкус: девушки гармонируют с моим цветом волос, глаз, телосложением и одеждой. Все они блондинки с голубыми глазами, Мисс того-то, певица сего-то, модельки попроще, актрисы почти первого плана.

Элен все еще довольно привлекательна, хотя пластический хирург уже приложил к ней скальпель. Накачанные губы и силиконовая грудь (я уже не помню, когда последний раз трогал настоящую). Удлиненные переломами ноги: я вижу белые точки шрамов от аппарата Елизарова на загорелой коже. Лицо почти лишилось мимики, даже улыбается с трудом, а нос слишком маленький, чтобы быть настоящим; еще и храпит. Барби-трансформер, которая уже забыла, какой была в детстве. Мои девушки как трафарет: можно наложить одну на другую и, с небольшими изменениями, они точно впишутся. Мои прелестные аксессуары. Но иногда они думают, что имеют какие-то права.

– Ты меня не любишь! – Элен надувает губки.

Не сдержавшись, я рассмеялся ей в лицо:

– А что, я когда-то это говорил?

– Какой ты козел! А я еще думала, что мы поженимся! Все, я вскрываю себе вены! – Она кидает в меня босоножку – меткий удар шпилькой в рану, которая тут же начинает кровоточить: глубокая, медленно заживает. Ошарашенная Элен бегает и суетится: – О боже, прости, я не хотела, я сейчас все исправлю, давай отвезу тебя в больницу.