Ольга Колодзейская - Бегущая к себе

– Кто там смеется?

Все замирали и накрывались одеялом с головой. Нянька стояла в дверях, угрожающе держа руки в карманах. То ли злила ее внезапно наступившая тишина, то ли оттого, что она просто не любила детей, она хваталась костлявыми пальцами за кровать, откуда, как ей казалось, слышался хотя бы шорох, вывозила несчастного в коридор. Все начиналось с того, что нянька тянула тяжелую кровать к двери. Кровать громко скрипела и, то и дело, вихляла из стороны в сторону. Ребенок начинал жалобно хныкать и просить прощения. Нянька останавливалась, но, вместо того, чтобы пожалеть ребенка, открывала вторую половину двери и с лязгом, кровать выкатывалась в коридор. Удовлетворенная своим деянием, нянька гордо удалялась. В коридоре всегда было холодно. Ребенок, как думала нянька, должен был быстро заснуть, но она ошибалась. Огромные рыжие тараканы, бегающие по стене, заставляли забыть обо всем. Судно оставалось в палате и ребенок даже не мог сходить в туалет. Большинство таких ночных вывозов заканчивалось всегда одинаково: ребенка с простудой отправляли в изолятор. Утром нянька докладывала врачу о причинах случившегося:

– Бессовестный! Смеялся ночью, как бес, спать не давал.

Прищурив глаза, она обычно добавляла:

– Отцу его в часть напишите, чтоб знал, какого змеенка вырастил. Узнает о его проделках, бросит здесь, такой ребенок никому не нужен.

Оттого ли, что нянька пугала всех до смерти или просто по своей детской сущности, дети боялись остаться в санатории дольше, чем на один заезд. С особым волнением все ждали дня приезда комиссии. С утра в отделении все становилось с ног на голову. Няньки без конца терли пол, через каждые две секунды смахивали с тумбочек несуществующую пыль, поглядывали на детей не то с любопытством, не то с сожалением. В палате ставили большой стол, накрывали его красной скатертью и там, где еще утром лениво одевались сонные дети, становилось особо торжественно. Обязательным атрибутом подготовки была красная дорожка. Ее всегда стелили так, чтобы ребенок, идя по ней, походил прямо к столу, где сидели члены комиссии. Вдоль стен ставили стулья. Дети с дрожью и трепетом, почти на цыпочках, проходили мимо двери «главной палаты» задолго до начала работы комиссии. В этот день все преображались. Дети ходили ровно, походка была мягкой и плавной. В соседней палате девочки «проверяли» друг друга. Они словно учились заново ходить и двигаться. Тщательно проверяли осанку, положение стоп при ходьбе, руки. Все выглядело так, будто дети собирались ходить по подиуму, но это было для них гораздо важнее. От того, как они покажут себя, зависела их жизнь: как скоро увидят они дом, почувствуют тепло и уют домашнего очага, смогут насладиться прикосновением нормальной одежды. Они мечтали об этом со дня приезда сюда, вот о чем они рассказывали друг другу по вечерам, считали дни, оставшиеся до отъезда и твердо верили в то, что пробудут в санатории только один заезд. В день приезда комиссии Лора, как и другие дети, с дрожью и волнением снова и снова отрабатывала движения. Воспитатель заглянула в палату и позвала ее: – Лора, иди скорей, к тебе приехали родители

Девочка с замиранием сердца выбежала в коридор. Ей так хотелось увидеть знакомые лица, почувствовать запах одежды и, хоть на короткое время, побыть частью семьи. Лора увидела, как навстречу ей шла соседка по палате, та самая девочка, с которой Лора секретничала по вечерам. Юля так много знала о семье Лоры, что сразу догадалась, кто эти люди. Она остановила подругу и с напряжением в голосе спросила:

– Тебя забирают?

Лора не ответила. Она уже бежала по коридору, который казался длиннее, чем обычно. Эта мысль, как подсказка, волновала и будоражила сознание. «Конечно, думала она, сегодня приедет комиссия, а родителям сообщили заранее и они хотят забрать меня!» Воспоминания, как горячая волна, хлынули в голову. Руки стали влажными, щеки горели румянцем. Наверно, она обезумела от предвкушения увидеть бабушку и… О, Боже! И Томаса! Опять сидеть у него на коленях, есть печенье и смотреть в его бездонные серые глаза. От сознания всего этого она сказала себе, что любит родителей и готова забыть все то плохое, что было связано с ними. Впервые Лора искренне обняла их и поцеловала. Галина сказала, что хочет поговорить с врачом и зашла в ординаторскую, прихватив несколько бутылок коньяка. Лора успела рассмотреть этикетки и гордо подумала «За меня, как в старые времена, даже выкуп дают» Родители ждали дочь внизу на улице, а она стремительно вбежала по пантусу на второй этаж, где уже заседала комиссия. Дети напряженно ждали, прислушиваясь к звукам и голосам. Когда кто-нибудь выходил, серьезным и повзрослевшим, все молча смотрели на него, пытаясь угадать решение комиссии. Иногда кто-нибудь полушепотом спрашивал: