Вячеслав Прах - Мужчина, которому захотелось согреться

Пока не доверишься своему компасу, не увидишь того, что порой видно всем, кроме тебя одного.

И что, разве я ее никогда не любил, если я выбрал не любить ее сейчас? Любил. Мне говорили: «Ой, какая любовь, проживешь десять лет, потом будешь говорить – любовь, не любовь…» Я отвечал так: «Сами следуйте своим наставлениям: проживите десять лет и говорите, если вашей душе угодно. А я проживу три дня, и, если почувствую, что хочу любить человека, я буду его любить и буду это называть любовью».

Как говорила героиня книги «Грубый секс и нежный бунт» – я выбираю, кого любить, и не прошу, чтобы кто-то брал ответственность за мою любовь.

Ни рост, ни вес, ни внешность не имеют такого значения, как наличие духа в человеке. Наличие четко сформированного мнения, приобретенного им за известную ему цену, наличие собственной позиции, созданной в определенный период жизни.

Встречают по внешности, а обращаются к человеку в соответствии с тем, имеет ли он к себе уважение, уважение к окружающему миру, чем он наполнен. Приносит ли он пользу конкретному человеку или обществу в целом; есть ли у него стержень внутри, умеет ли он постоять за себя и за свои взгляды. Что он выбирает нести в этот мир – доброту, бережное отношение к людям, желание следовать собственному голосу: творить себя и свой мир или – пустоту, неопределенность как следствие отсутствия стремлений, озлобленность, перетекающую в ненависть как результат выбора.

Падают все, и каждый сам решает, каким ему быть после падения.

Я восхищаюсь птицами, которые после падения встали и приняли решение выглядеть так, будто никогда не разбивались о землю. Мы находим их уже улыбчивыми, будто они вылеплены из лучей июньского солнца, которое ласково будит ранним утром, и им удивительно ясно, чего они хотят здесь и сейчас. Они выглядят так невинно, будто небо никогда не сводило их с ума, а чувство полета никогда не отравляло разум.

Я восхищаюсь теми, кто, разбиваясь, становится еще целостнее, чем был до полета, создавая себя и собственную индивидуальность, но при этом не отвергает индивидуальность других. Они становятся сильнее, добрее и смотрят на вещи с разных позиций, а не только с одной. Я восхищаюсь теми, кто падает, но, вопреки всему. поднимается и готовится к новому полету, чтобы почувствовать себя живым.

– Ты испортил мне жизнь!

– Но разве я заставлял тебя любить меня? Разве я заставлял тебя жить со мной? Разве я держал тебя насильно, приковав цепями твои руки и ноги? Твои обиды – вот твои цепи.

– Ты хочешь сказать, что никогда не причинял мне боли?

– Причинял. Мы много причинили друг другу боли. Но ты в кандалах, а я свободен.

– Потому что ты меня никогда не любил.

– Нет, любил. Просто я не умею долго обижаться, мне проще попросить прощения первому, чем позволять обиде отравлять мою душу. Я от этого сильно страдаю, обиды высасывают всю мою энергию, оставляя лишь одну оболочку. Не хватает сил на жизнь. Это темная комната без запахов, без вкуса. В этой непроглядной темени есть лишь одно окно, и если подойти к нему, можно притронуться к ситуации, когда меня обидели. И почувствовать боль. Больше ничего.

– Ты украл мою молодость!

– Ты меня любила. Пришло время взять ответственность за свою любовь. Я не заставлял тебя любить меня, хотя мне было чертовски приятно, что ты, хулиганистая девчонка, для которой мужчины – братья или подруги, выбрала меня. Я почувствовал тогда себя особенным.

– Ты забрал жизнь из меня и оставил после себя пустую оболочку.

– Ты бы тоже смогла забрать жизнь из меня и оставить после себя пустую, но гнилую оболочку, если бы я не выбирал для себя быть творцом и жить не только тобой, но и моими книгами. Почему гнилую? Потому что высосанный человек, например, я, лишившись жизни, перестав чувствовать мир, слышать собственный голос, подлейшим образом постарается вытащить жизнь из той, кого посчитал виновной в этом.

Две прекрасные гнилые личины, объявившие друг другу войну. Я устал воевать. Я понял, что никогда не выйду победителем.

– Потому что мужчина не должен воевать с женщиной.

– Не только потому, женщина тоже не должна воевать с мужчиной. Разве этого мы хотели, влюбляясь друг в друга? Я понял, что никогда не смогу победить тебя, потому что, как бы жестоко это ни прозвучало, жить с человеком в стенах, от которых веет леденящим душу холодом, в доме, где нет ни радости, ни смеха, ни прикосновений, ни добрых снов, – это уже проигрыш без войны. Не нужна война, чтобы победить. Побеждает трус, сбежавший из гроба, похожего на дом. На дом, построенный своими руками в надежде на то, что в нем будет веселье и любовь.