Брук Лин - Сон и явь. Перепутье

А я от неожиданности теряю дар речи. Он хочет меня поснимать? Итан Майер меня? Вспоминаю слова Стейси, что он фотографирует только тех, кто ему нравится. Да и сам он признался, что имеет возможность снимать только тех, кто доставляет его глазам удовольствие. И тут он говорит такие слова мне. Мне – ничем неприметной, исхудавшей, бледной, с потерянным взглядом девушке, у которой в голове один лишь мрак.

– Смешно, – реагирую я, вновь смутившись. – Очень смешно.

– Я на шучу, – он останавливается на светофоре, переводит на меня всё внимание, изучает. – Даже сейчас смотрю на тебя и хочу сфотографировать.

Краснею от стеснения. Не знаю, куда деть свои глаза, и что ему сказать в ответ на его откровенность.

– Я не фотографируюсь, – единственное, что удаётся мне вымолвить.

– Ожидал именно такого ответа, – улыбается он. – Но все ещё впереди.

– Что это значит?

– Значит, что я обязательно осуществлю задуманное.

– Звучит не очень приятно. Решил принудить меня к съёмке? – понимаю, что одно неосторожное слово, и меня накроет волной возмущения.

– Никакого принуждения. Уверен, когда ты доверишься мне, то разрешишь сделать пару кадров.

– Уверен? Ты меня ведь совсем не знаешь.

– Не обязательно хорошо знать человека, чтобы его чувствовать.

Не нахожу слов, чтобы ответить ему. Может и в самом деле нужно быть более закрытой, чтобы люди вокруг не могли считывать меня? Но, с другой стороны, какое мне дело, что думают или чувствуют другие на мой счёт, когда я прекрасно знаю саму себя. И знаю, что не соглашусь на съёмку, даже если сильно этого захочу.

Небо покрывается тучами, и об стёкла начинают биться капли дождя. Тело покрывается мурашками от страха.

– Пожалуйста, едь медленнее, – вжимаюсь в спинку сиденья.

Я любила дождь. Любила гулять под ним. Лукас всегда ругал меня, говорил, что нужно укрыться где-нибудь от ливня, иначе я заболею. Но я не хотела. Наслаждалась погодой и, кружась, громко смеялась.

Все изменилось в день, когда я потеряла всех, кого любила, а за окном шёл беспрерывный дождь. Теперь, я боялась его. Боялась до оцепенения. Порой даже ненавидела.

Без лишних вопросов, Итан сбавляет скорость. Едет аккуратнее.

– Боишься?

Я киваю ему в ответ и снова отворачиваюсь к окну.

Мысли невольно возвращают меня к разным воспоминаниям. Как мы с Лианой купались под дождем, а потом мокрые бежали домой минут двадцать. Тогда мы заболели и неделю лежали дома с температурой, но ни разу так и не пожалели о поступке. Даже больше – повторяли это из раза в раз. Потом появился Лукас. Однажды я уговорила его на эту авантюру. Ночь, мы вдвоём в море под дождем. Купаемся, обнимаемся, целуемся и беспрерывно признаемся друг другу в любви. Я обожала его. Хотела обнимать и целовать каждую секунду. А в такой обстановке и вовсе потеряла голову. Не хотела возвращаться на берег, потом домой. Хотелось пробыть с ним в тёплой воде всю оставшуюся ночь.

Ком образовывается в горле, вдруг испытываю дикое желание вернуться в тот день, вернуть Лукаса. Хочется расплакаться, но держусь из последних сил, понимая, что рядом сидит посторонний человек.

– Моя сестра любила дождь, – отрывает меня из мыслей Итан. – Пробиралась на крышу дома, сидела под навесом, слушала музыку и читала.

– Говоришь о ней в прошедшем времени?

– Её не стало пару лет назад, – отмечает он с грустью.

– Мне очень жаль. Ты у неё был на кладбище?

– Да. Прихожу раз в неделю, смотрю на её памятник, чего-то жду, а потом разочарованно уезжаю обратно в город.

– Я всегда жду, что сейчас те, кто умер, появятся из-за угла и скажут, что все это было шуткой.

Он грустно улыбается:

– Наверное, я жду того же.

– Я тоже потеряла два года назад родных.

– Знаю, – признаётся он. – Поэтому, посчитал правильным, чтобы и ты знала обо мне что-то важное.

– Спасибо за честность.

Не знаю, откуда он узнал об этом, наверное, оттуда же, откуда и мое имя, но я не была зла на него. Прозвучит странно, но за эти пару минут разговора с ним, я успела ощутить уют и согреться. У меня сложилось впечатление, будто я говорю сама с собой. Настолько чувствовала себя понятой и принятой. И прекрасно понимала самого Итана. В это мгновение я просто не могла испытывать злость на этого человека. Тем более, он сказал обо всем откровенно.

– У тебя не осталось никого? – спрашивает после нескольких минут тишины.

– Никого, – качаю отрицательно головой, глаза предательски наполняются слезами. – Наверное, только подруга мамы и мама Лукаса.