Кендалл Райан - Женатые. Часть 1

— Дорогой, я могу украсть тебя на минутку? Отец только что написал мне важный вопрос.

Не дожидаясь ответа, отодвигаю свой стул и встаю, хватая Ноя за руку. Я тащу его на протяжении всего пути к задней части ресторана к дверям кухни. Официант, проходя мимо, смотрит на нас любопытным взглядом.

— Какого черта ты делаешь? — рычу я, пытаясь говорить тише, несмотря на пылающую ярость.

Ной моргает от удивления. Затем самодовольная ухмылка появляется на его лице.

— Не говори, что ты ревнуешь меня, когда я уделяю внимание другой женщине. Это так мило. Не волнуйся, Снежинка. Ты единственная девушка, на которую я смотрю.

Я исправляю его с еле сдерживаемой яростью.

— Даже не пытайся флиртовать со мной, это тебе не поможет, ты, самодовольный осел. Мне наплевать, на кого ты смотришь. Я злюсь, потому что ты делаешь из наших отношений посмешище, и я не хочу стоять где-то на горизонте. Ты практически слизывал беарнский соус с ее пальцев! (Примеч. Беарнский соус, Беарнез (фр. Sauce béarnaise) — французский яично-масляный соус. Готовится из растопленного сливочного масла, яичных желтков, лука-шалота, кервеля, эстрагона и белого винного уксуса).

Другой официант проходит мимо. Это выглядит смешно. Я не виню его в этом, мы, должно быть, выглядим нелепо — пара светских людей, одетых с иголочки, ругаются возле кухни.

Я сжимаю зубы. Я уже унижена и достаточно безумна, из-за чего чувствую себя еще хуже.

Ной издевается надо мной.

— Ой, да ладно. Это называется налаживание контактов. Смазка механизма. Она знает, что это ничего серьезного не значит. Я делал подобные вещи миллион раз.

Почему я не удивлена?

— Это не помогает чувствовать себя лучше. И наш официант, кажется, запутался в том, кто здесь пара — я и ты или ты и она.

— Да кому, черт возьми, интересно, что он думает? У нее есть деньги. Она та, ради кого мы здесь, чтобы произвести впечатление.

— Я прошу тебя поинтересоваться о том, что я думаю!

Он моргает.

— Что? Конечно, я…

— Нет, ты явно не знаешь, поэтому сейчас слушай внимательно.

Он разводит руками.

— Ладно, хорошо. Я слушаю. Просто объясни, в чем проблема.

Я глубоко вдыхаю через нос, пытаясь успокоиться, и привести мысли в порядок.

— Позволь мне доходчиво разъяснить тебе. Именно ты раздул проблему, заставив наши отношения выглядеть настоящими. И сейчас ты ведешь себя, как кобель, каким всегда и был. Только теперь я здесь, чтобы исправить твою ошибку, и твое поведение неприемлемо. Ты позоришь меня.

Он широко открывает глаза.

— Я никогда не имел в виду…

— Это не важно! Твои намерения не изменяют результат. Возможно, тебе даже и не приходило в голову, что мне может это не нравиться. Но я стою сейчас здесь и говорю, что чувствую. Так что, пожалуйста, заканчивай.

Он прикрывает рот рукой, резко опускает ее вниз и издает громкий, затравленный вздох.

— Я… Не смотрел на это с такой стороны. Просто пытался расположить клиента. Как я всегда делаю.

Вау, он действительно выглядит озадаченным.

Несколько потрясенная, я позволяю голосу смягчиться.

— Ну, если я действительно присутствую в твоей жизни, то этого больше не должно происходить.

— В моей жизни? — он рассматривает меня с таким выражением на лице, которое я не могу понять. — Выходит, это взаимно, я полагаю. Я нахожусь в твоей жизни также?

— Кажется, — вздыхаю я. — Мы застряли вместе на долгое время.

Теперь я могу понять выражение на его лице — первые вспышки той знакомой греховной улыбки. Он протягивает руку, и сначала я думаю, что он коснется моего подбородка. Но потом он просто ведет пальцем по моей шее, по открытому участку кожи, вниз до плеча. Я не могу сдержать дрожь.

— Прозвучало так, словно это тюремный срок, — дразнит он.

Я улыбаюсь. Лишь немного улыбка касается моих губ.

Он наклоняется еще ближе и спрашивает:

— Ты уверена, что не ревнуешь?

Два бокала вина, выпитые мною, ослабили чувство самосохранения. Легкое опьянение — мое оправдание, почему вместо того, чтобы сказать ему заткнуться, я произношу:

— Возможно, чуть-чуть, — затем прихожу в чувство и добавляю, — но это не изменит моего начального плана.

Он приподнимает бровь, но ничего не говорит.

К щекам приливает тепло, когда он касается меня. Зачем этот придурок спрашивал, если просто собирался стоять и смотреть?

— Что? — я снова начинаю смущаться, но ощущаю щекотливый, почти возбужденный поворот в животе, а не осадок и болезненные стягивания. И оборонительный тон моего голоса только усиливает чувство.