Евгений Лунёв - Мир сновидений

Певица подошла к стойке посреди сцены и продолжила петь в хромированный джазовый микрофон. Софиты медленно начали двигаться по сцене в ритм музыки, и их количество добавилось. Весь бар слушал эту песню, затаив дыхание, а когда музыка завершилась, раздались оглушительные аплодисменты. Девушка заулыбалась и слегка поклонилась в зал. Музыканты начали играть следующую песню, и Тео просидел без движения все выступление, боясь упустить хоть мгновение.

Ева спела восемь песен, программа закончилась, и певица уходила со сцены вместе с музыкантами под длительные овации.

– Она просто Богиня, – протянул кто-то из соседей за барной стойкой, и Тео ревниво посмотрел на говорившего.

Теперь эта локация, именно с этим заведением, названия которого Тео даже не прочитал на входе, вошла в личный список для постоянного посещения. Нужно только узнать в какое время проходят выступления это дивы.

Заряженный и распираемый эмоциями, Тео понял, что ему просто необходимо совершить какой-нибудь подвиг. Сейчас даже трехметровая горилла казалась ему мелкой мартышкой, которую легко обвести вокруг пальца. Он решительно хлопнул по стойке ладонью, кивнул бармену и вылетел из бара. Тео даже забыл, что через дверь можно было выйти сразу же в локацию города обезьян. Найдя ближайшую, он открыл ее и вышел в ночные джунгли.

Почему в джунглях ночь? Когда Тео покинул локацию, не по своей воле, день был в самом разгаре. Чикаго! Тео пришел сюда после двух локаций, в которых была ночь. С этим ощущением времени он ворвался в джунгли, и здесь оказалось тоже темно. «Ну ладно, будем прорываться в таких условиях», – решил он, – «Может король обезьян спит, и в этот раз удастся уйти с маской».

Тео, не задумываясь о дороге, побежал вперед. Его разум был переполнен впечатлениями, и Тео бездумно пер вперед, пока не покатился по склону. В этот раз Тео вскочил без всяких переломов и царапин и легким шагом побежал по городу к месту обитания обезьян.

Темно было настолько, что практически ничего не было видно, только боковое зрение выхватывало из тьмы смутные силуэты зданий. В такой тьме Тео понял, что не найдет не то, что маску, но даже здания, в котором она хранилась, а после того, как на бегу он влетел в почти невидимую стену, он ощупал ее рукой и сел рядом.

Несколько минут он просидел с закрытыми глазами в медитации и открыл глаза. «Так-то лучше!». Вокруг были предрассветные сумерки и уже можно было что-то разглядеть. Тео встал и уверенно направился к видневшемуся вдали храму. Он поднялся по ступеням, остановился у входа и вслушался в тишину. Внутри никто не шумел. Почти на цыпочках Тео вошел в храм и медленно, прощупывая каждый шаг, двинулся вперед. Он постоянно крутил головой и смотрел по сторонам. Было темно, но Тео примерно сравнил пройденный путь с прошлым разом и сдвинулся к левой стене. Он шел вдоль стены и проводил рукой по статуям. На четвертой по счету статуе он заметил легкие зеленые переливы. Маска снова была надета на морду статуи.

Как и в прошлый раз, Тео подпрыгнул и сорвал маску. В этот же момент раздался уже знакомый оглушительный рев и Тео мгновенно рванул к выходу. Не оборачиваясь, он выбежал из храма и побежал вниз, перепрыгивая одну—две ступеньки. За спиной начался невообразимый обезьяний гвалт. Казалось, что если оглянуться, то ему снова не уйти от этой своры.

Рассвет уже вступал в свои права, и город начали освещать ярко-оранжевые проблески света. Тео добежал до центральной площади. Он запыхался и остановился у каменной статуи, по размеру подходящей той громадине что гналась за ним. Горилла почти не отставала, и Тео решил, что дальше бежать нет смысла, квест надо проходить как-то по-другому.

Горилла остановилась на краю площади и заинтересованно начала разглядывать статую своего собрата.

– Тебя что ли вытесали? – спросил Тео у примата.

Горилла проигнорировала его вопрос и, казалось, позабыла о беглеце. Ее интерес полностью переключился на статую. У Тео появилось время разглядеть животное на свету, и картина оказалась просто фантастической, хотя какой еще она может быть в мире сновидений? Шкура огромного примата с белой шерстью казалась чешуей от облепившей ее грязи. Спина и плечи заросли мхом, а лицо обезьяны была ужасно старым.

Горилла обошла статую, всмотрелась ей в лицо и вдруг гневно, с какой-то болью в голосе зарычала. Она забила себя в грудь и повернулась к Тео. Красные глаза горели злобой, и горилла снова застучала себя в грудь, устрашая противника. Тео сделал шаг назад, у него не было никаких средств против этой твари. Встав на четыре лапы, примат изготовился к прыжку, но тут на него упал первый луч солнца, и обезьяна недовольно поморщилась. Она задергала головой, и солнце стало слепить ей глаза, а мартышки вокруг нее нервно закричали и принялись бегать по кругу.