Юлия Ганецкая - Нас война соединила

Яркий свет фонаря привлек внимание ночной белокрылой бабочки. Взметнув широкими крыльями, она устремилась на желтый манящий свет. Быстрее, быстрее. Еще пару мгновений, и можно прижаться к этому яркому солнцу, такому горячему, что с треском лопаются тонкие крылья…

Анна смотрела, как глупая бабочка упала на землю.

Настроение испортилось. Завязав косынку, девушка твердым шагом вернулась в больницу, где ждали пациенты, суетливый профессор, Петр, повседневные обязанности. И повседневная жизнь.

– Луцк, Ваше высокоблагородие, – отрапортовал проводник, открыв дверь купе Алексея. – Скоро граница.

– Спасибо, – лениво ответил капитан, который лежал на кровати, закинув руки за голову.

Мирно стуча колесами, поезд уносил его на юг. Алексей любил поезда. Любил слушать, как свистит гудок, как громыхают составы на вокзалах, как выпускаются огромные клубы пара из труб. Если бы он не стал военным, то наверняка пошел бы в машинисты. Капитан прикрыл глаза и попытался уснуть.

– Каждый мужчина должен жить во имя Родины, служить ей, защищать. И служить хозяину земли русской – царю. У тебя есть две матери: та, которая родила, и Россия. И есть два отца: тот, кто воспитал, и царь. Царь может быть ленив, может любить выпить, может быть в чем-то не прав, но он избранник Господа нашего, и потому верен ему должен быть каждый, как верен Богу.

Каждое утро за завтраком мама Алексея, Татьяна Дмитриевна, напоминала ему об этом, помешивая крохотной ложечкой сахар в белоснежной кружке. Всегда красивая, немного грустная, она с жалостью поглядывала на маленького Лешу, который с удовольствием откусывал от огромной булки. Мальчик, широко раскрыв глаза, с набитым ртом слушал ее рассказы о великих полководцах, генералах, которые сражались в, казалось бы, неравных боях и побеждали, прославляя своего царя и свою Родину.

Такие же слова повторяла ему и старенькая няня перед сном. Ее мирный шепот часто прерывал скандал в соседней комнате. Прикрывая уши мальчика морщинистыми руками, она тихонько читала молитву и крестила заплаканного Лешу. Когда крики матери и громкий голос отца стихали, няня продолжала свои рассказы о долге перед Отчизной и императором.

– Лишь помазанник Божий может править православной страной, помни об этом и беспрекословно подчиняйся отцу своему истинному – царю, – няня целовала засыпающего мальчика в лоб и горестно вздыхала.

К тому, что родители постоянно ругаются, мальчик давно привык. Скандалы вспыхивали каждый вечер. Высокий седовласый отец, служивший адвокатом, переступал порог квартиры, съедал свой ужин и кидался с кулаками на мать.

В четыре года Алексей начал понимать, что причиной ссор является он сам. Отец никогда не бил мальчика, не повышал голос, но и… не радовался ребенку. Стоило только Леше выйти из комнаты, как Константин Константинович молча поднимался и уходил в свой кабинет.

Умерла няня, и уже некому было читать над мальчиком молитву во время скандалов и прикрывать ему уши.

– Не могу, не могу смотреть, как он ходит здесь, – кричал пьяный отец в соседней комнате, – отправь его к родне подальше.

– Но ты же обещал, – сквозь слезы кричала в ответ мать, – что примешь его!

– Имя дал, но нет сил видеть его каждый день. Мало того, что я служу ему, так еще и воспитываю его ребенка! – и вновь крик, глухие удары и рыдания матери.

Алеша не понимал смысла слов отца, но старался не показываться ему лишний раз на глаза. Маленький мальчик стал потихоньку ненавидеть того, кто возвращался лишь поздно вечером и бил его добрую маму.

Обычно утром к Алексею приходил учитель немецкого господин Швитке, после обеда – преподаватель французского и русского языков. Мальчик повторял выученные слова и глаголы, с опаской поглядывая на часы, стрелки которых стремительно приближались к восьми вечера. Скоро ввалится в квартиру отец и надо будет прятаться, сжимать в бессилии маленькие кулаки и молча заливаться слезами.

Иногда он любил разглядывать фотоальбомы матери. До замужества она была примой-балериной Мариинского театра, ослепляла своей красотой и грацией светскую публику. Няня часто говорила, что ей рукоплескали сам император Александр III и его высокомерная жена. Любуясь молодой, красивой и явно счастливой матерью, Алексей не мог понять, что могло ее привлечь в грубом адвокате, который был намного старше ее.

И вот однажды случилось неожиданное. Было какое-то торжество в Зимнем дворце, Алексей так и не понял, в честь чего давали прием. Чета Гориных была в числе приглашенных, с раннего утра мама была чересчур возбуждена, подбегала к зеркалу, сжимала в волнении щеки и никак не могла решить, какое лучше надеть платье: ярко-голубое с глубоким декольте, только вчера доставленное от модистки, или же светло-серое с кружевной оторочкой, которое так молодит ее. Отец тоже вел себя необычно. В этот день он не отправился на службу, а за обедом преподнес мальчику огромный корабль с деревянной мачтой и белыми парусами. Горничная Даша, сдувая со лба челку, начищала бриллиантовые запонки старшего Горина и любовалась жемчужным ожерельем госпожи. Родители даже пару раз улыбнулись друг другу, столкнувшись в комнате. Суета продлилась до вечера. Потом хлопнула входная дверь, разряженные мать с отцом уселись в поджидающий их экипаж и отбыли в Зимний дворец.