Маргарита Мартынова - Одиссея Атани Дюбарри. Начало

Он взяла в руки подвески с камнями и осмотрела их:

– Ведь я права, правда? – как бы обратилась она к самой себе. – У надзирателя наверняка семья, детишки… Вряд ли, у него огромное жалование. А я прошу всего немного: возможность увидеться с этим заключенным и передать ему еды… – она помрачнела. – Когда я выйду замуж, у меня уже не будет даже такой возможности… Я недостаточно набожна, чтобы уйти в монастырь, значит, придется коротать свои дни подле месье Трено. Ох, я бы лучше даже за тебя вышла!

Боб сначала растерянно посмотрел на неё, потом вдруг оскалился.

– Мадемуазель мне льстит…

Она с грустной улыбкой посмотрела на паренька и пожала плечами:

– Вот только пришлось бы подождать как минимум, три-четыре года, а я уже не располагаю таким временем…

– Ох, все то вы не устаете шутить…

– Я должна хоть раз быть сильнее, чем кажусь, правда? Я впервые иду куда-то тайком ночью… Иду далеко… иду в тюрьму…

– И я иду с вами!

– Вот поэтому я и не боюсь, – она улыбнулась опять. – Ох, если узнает мой брат, пропали мы оба с тобой, друг мой Роберт!

Повисло молчание, после которого тот спросил.

– Мне идти вниз?

– Да. Иди, – девушка села. – Если Филипп спросит обо мне, что вряд ли, скажи, что я уже легла… что я себя плохо чувствую или ещё что-нибудь… в общем, придумай, что хочешь, главное, чтобы он не вздумал ко мне подняться, и всё… Я себя выдам… Ступай! – она выглянула в окно и с чувством прибавила. – Наше время ещё не пришло!

Атани с ногами сидела на подоконнике своей комнаты, обнимая белые округлые колени. Она изучала горизонт и предавалась своим мыслям, её красивое лицо было задумчивым и немного печальным, брови были слегка сдвинуты. Весь её вид поражал своей неприступностью, загадочностью и кристальной нежностью одновременно. Царившую тишину нарушил только шелест листвы за окном и чуть надтреснутый крик чаек где-то за скалами. Внезапно по коридору прозвучал быстрый стук каблуков, и дверь комнаты открылась. Сделав по инерции внутрь два быстрых шага, та самая блондинка, приехавшая с мужем накануне вечером, увидела Атани, остановилась как вкопанная, и мгновенно сменилась в лице, отшатнувшись.

– О, Боже! – громко воскликнула она, покрываясь красными пятнами волнения. – Я ошиблась дверью! Извините, ради Бога! Какой стыд!

Атани спрыгнула с окна, а непрошеная гостья продолжила паниковать и рассыпаться в извинениях, ломая себе руки.

– Мне так неловко, простите, ради Бога! Эти двери… Они внешне такие одинаковые! Я спустилась вниз всего на минутку… и подумала, что это моя комната…

– Все нормально, миледи! – Атани с улыбкой поняла вверх руки, словно сдаваясь. – Ничего не произошло! Вы абсолютно правы: двери внешне одинаковые, а номерные таблички рассматривать только в подзорную трубу! Не волнуйтесь так…

– Мне правда очень стыдно, – лепетала та, бледнея. – Это такой ужасный конфуз… не понимаю, как я могла так глупо ошибиться, и вот так ворваться… У вас было не заперто, и я… Простите, пожалуйста!

Атани вдруг нахмурилась:

– Перестаньте же! Леди Хьюстон, кажется?

– Можно леди Карла… – пискнула та.

– Я же сказала – ничего не произошло! Прекратите уже так унижаться, все нормально! Смотрите! – Атани вытянулась в полный рост и развела руками – Я тут совсем одна и я абсолютно одета… Да, впрочем, была бы и раздета, не упала бы в обморок от вашего визита. Так что, все нормально!

– Мне, правда, так неловко… – та хрустнула пальцами. – Я обычно более внимательна…

– Так! – Атани подскочила на месте и сдвинула брови. – Да что же это, а! – она с ребячеством забегала по комнате. – Что же придумать такое, чтоб вы успокоились! О! – она нырнула в саквояж и достала оттуда миниатюрную модель корабля, вырезанную из дерева. – Видите, кораблик? Я сама его вырезала несколько дней! Это – бригантина! Хотите, подарю? Только не надо тут больше извиняться!

Вид у неё был такой, что леди Хьюстон вдруг засмеялась. Засмеялась открыто, весело, слегка запрокинув назад голову, и в её серых глазах заблестели искорки. Атани стояла перед ней в умилительной позе, прижав к груди кораблик, и выжидала, когда кончится это веселье.

Кончилось оно быстро. Леди Хьюстон перестала смеяться почти также внезапно, как и начала и смущенно опустила голову:

– Прошу прощения… я давно не веселилась… А модель я взять не могу, это большой труд, я не заслужила…