Маргарита Мартынова - Одиссея Атани Дюбарри. Начало

– Я думаю, его светлость не будет тратить сейчас лишнее время на формальности и разговоры, – сказала она. – Его супруга устала, она бледна и еле стоит на ногах…

Этого было достаточно, чтобы оба новоприбывших перевели взоры на неё: муж – недоуменно-раздраженный, жена – заинтересованно благодарный. Облокотившись на перила, что придало её позе совсем неженственный вид, Атани продолжила:

– Смею вас уверить сэр, заведение это вполне уютное. Вы же не ищете кабак, правда? Странно было бы ехать из Англии ради этого…

Тот кончиками пальцев ущипнул себя за бороду

– Странно, что это говорит француженка, судя по акценту…

– Вот видите! – шевельнула бровями девушка. – Я распознала в вас англичанина, вы во мне – француженку, что ж… Забавно, что мы встретились так далеко от Европы…

– Я представляю интересы исключительно своей страны, мадемуазель, – сухо сказал он. – Я полагаю, что кем бы вы ни были, ваш интерес к этим землям отличен от моего…

– Я в этом даже не сомневаюсь. Просто я отлично переношу любые путешествия и условия. – Атани бросила взгляд на его жену. – В отличие от мадам… ой, простите, миссис… – она усмехнулась. – Не хотела бы – задевать ваш национализм! И да, прощу прощения, я вас покину!

На этой фразе Атани направилась к двери и вышла на улицу. Несколько секунд она стояла на месте, вдыхая бриз, идущий с моря, ощущая, как разлетается платье от его порывов, потом мотнула головой, словно отгоняя какую-то мысль, и пошла вниз по тропинке.

Аврелия Пунш прислушалась к шагам на лестнице и напряглась, не сводя глаз с входной двери. В неё тихо поскреблись, неровный ломающийся голос сказал

– Это я, мадемуазель! – и в комнату быстро вошел худой мальчик-подросток лет четырнадцати, облаченный в костюм слуги.

– Ох! – хрустнула пальцами девушка. – Что там?

– Рассказываю, – кивнул тот. – Месье Филипп сегодня точно собирается в клуб. Но пока ещё не уехал, просто я слышал разговоры горничных, Жозефа гладила ему костюм… Еду я нашел, даже больше, чем вы просили, – он вытащил из-за спины большой сверток. – Вот! Это только та часть, которую вы просили собрать дополнительно… – он взглянул на девушку и вдруг спросил. – Не боитесь?

– Ох, Боб… – она села перед туалетным столиком и уставилась в зеркало. – Имею ли я право бояться? Не все ли теперь равно?

– Так это же тюрьма… – мальчик выглянул в окно и поскреб тонкую скулу. – И ещё там темно!

– Но ты же со мной?

– Я? – подтянулся он. – Конечно, я с вами! Я всегда на вашей стороне, мадемуазель! Если бы вы тогда не уговорили мадам меня приютить, я бы от голода умер…

Девушка помрачнела и снова взглянула в зеркало.

– Как давно это было, да, Боб? Как будто вечность прошла… мамы теперь нет, а отец… он уже ничего не решает… Филипп выдаст меня замуж за господина Трено и все. Ему все равно, что он стар, и я его не люблю… А мои годы идут… – она потрогала свое лицо и поджала бескровные губы. – Вот была бы я красивой…

– Мадемуазель, вы прекрасны…

– Маленький лжец…

– Душою… – добавил он, и Аврелия грустно рассмеялась

– Да, вот только, как видишь, это никак не способствует моей популярности у кавалеров… совсем… И, как бы я ни противилась решениям брата, я готова его понять. Он хочет устроить мою судьбу, а с каждым днем надежды на то, что кто-нибудь попросит моей руки, тают все сильнее. Только месье Трено и остался… – она встала. – Да, Боб, я спятила, я знаю, если Филипп узнает о том, что я замыслила, мне уже не миновать этого замужества… Так, – она упрямо тряхнула головой, отгоняя мысли, голос её стал бодрым. – Времени у нас немного, нужно все приготовить… Боб, достань мне шкатулку с драгоценностями. А я приготовлю другое платье. Это слишком светлое, оно испачкается и привлечет лишнее внимание…

Подросток достал шкатулку с полки и заглянул в неё.

– Что вы хотите взять с собой?

– Подвески…

– Ох, мадемуазель… это был подарок вашей матушки…

Аврелия на секунду остановилась, потом кивнула.

– Да, я знаю! Мама видит меня сейчас, она не осудит! Я иду на благое дело…

– Угу… в тюрьму… – задумчиво извлек Боб, моргая.

– Если б ты видел глаза этого несчастного, ты бы не сомневался! Он не может быть преступником, просто не может! Что я могу сделать, кроме как принести ему и его товарищам немного еды, они так измучены…