– Не смей так говорить о нем! Он добр к нам. Как ты думаешь, кто в основном платит за нашу квартиру? Уж точно не ты.
Только что выпустившийся из школы парень почти восемнадцати лет от роду, который не может платить за квартиру, – я был полным неудачником.
– Я плачу половину, и это больше, чем ты можешь себе представить – а он просто кусок дерьма.
Она хлопнула ладонями по столу, разозленная моими словами. Ее тело слегка дрожало, движения становились все более нервными.
– Он мужчина куда больше, чем ты когда-либо сможешь стать!
– Вот как? – спросил я, подлетая к ней и начиная рыться в ее карманах, точно зная, что именно я найду. – Больше мужчина, чем я? И почему же? – спросил я, доставая из ее заднего кармана пакетик с дурью. Я покачал им перед ее лицом и увидел, как на этом лице проступает паника.
– Перестань! – крикнула она, пытаясь выхватить пакетик у меня.
– Нет, я уже все понял. Он дает тебе эту дрянь, и это делает его лучшим мужчиной, чем я когда-либо смогу стать. Он бьет тебя, потому что он лучший мужчина. Он плюет тебе в лицо, потому что он лучший мужчина, чем я. Верно?
Она начала плакать – не из-за моих слов, потому что я был уверен, что чаще всего она их просто не слышит. Она плакала от страха, что ее милому пакетику с дурью грозит опасность.
– Просто отдай это мне, Ло! Прекрати!
Ее взгляд был пуст, мне почти казалось, что я сражаюсь с призраком. Я с тяжелым вздохом бросил пакетик на стол.
– Ты в ауте. Ты в полном дерьме, и тебе никогда не станет лучше, – проговорил я, когда она сосредоточилась на наркоте.
– Говорит парень, который, скорее всего, уйдет сейчас в свою комнату, закроет дверь и будет покуривать дурь, которую дал ему его папочка. Он большой и крутой волчара, но маленький мальчик в красном капюшончике постоянно зовет его обратно, чтобы уладить свои делишки. Ты считаешь, будто чем-то лучше меня или него?
– Лучше, – сказал я. Я уже привык, хотя и не до конца. Я контролировал себя. Я не бесился.
Я был лучше, чем мои родители. Должен был быть лучше.
– Ты не лучше. Ты унаследовал худшее от нас обоих, особенно внутренне. Келлан хороший, у него всегда все будет хорошо. Но ты? – Она высыпала еще немного дури на стол. – К двадцати пяти годам ты скопытишься, и я этому не удивлюсь.
Мое сердце.
Оно прекратило биться.
Шок сотряс меня, когда эти слова слетели с губ матери. Но она даже не моргнула, произнося их, и я ощутил, как часть меня умерла. Я хотел сделать совершенно противоположное тому, что она говорила обо мне. Я хотел быть сильным, уверенным, достойным существования.
Но я по-прежнему был хомяком в колесе.
Бегать по кругу, по кругу и совершенно никуда не прибежать.
Я ушел в свою комнату, захлопнул за собой дверь и погрузился в мир собственных демонов. Я гадал, что случилось бы, если бы я так и не сказал «привет» своему отцу столько лет назад. Я гадал, что случилось бы, если бы наши пути не пересеклись.
Логан, семь лет
Я встретил своего отца на чужом крыльце. В тот вечер мама привела меня к какому-то дому и сказала мне подождать снаружи. Она сказала, что скоро придет и отведет меня домой, но я уже догадывался, что она будет веселиться со своим друзьями дольше, чем ей кажется.
Крыльцо было грязным, а моя красная толстовка не очень хорошо защищала от зимнего холода, но я не жаловался. Мама всегда терпеть не могла мои жалобы: она сказала, что я выставляю себя слабаком.
На крыльце стояла сломанная металлическая скамейка, я уселся на нее и спустя некоторое время подтянул колени к груди. С перил крыльца облетали хлопья серой краски и деревянные щепки – а с неба непрерывно сыпалась снежная крупа.
«Мам, возвращайся».
В тот вечер было ужасно холодно. Я видел пар от своего дыхания и, чтобы развлечься, стал с силой выдыхать изо рта теплый воздух.
Люди весь вечер входили в дом и выходили из дома, но едва замечали меня, сидящего на скамейке. Я залез в свой задний карман, достал маленькую стопку бумаги и ручку, которую всегда носил с собой, и начал калякать. Когда мамы не было рядом, я всегда развлекался рисованием.
В тот вечер я долго рисовал, а потом начал зевать. В конце концов я уснул, натянув на согнутые ноги свою красную толстовку и улегшись на скамью. Во сне мне не было так холодно, и это было приятно.
– Эй! – произнес грубый голос, заставив меня проснуться. Едва мои глаза приоткрылись, я вспомнил о холоде. Мое тело начало дрожать, но я остался лежать. – Эй, пацан! Какого хрена ты тут делаешь? – спросил тот же голос. – Вставай.
Читать дальше