Бриттани Ш. Черри - Огонь, что горит в нас

Он улыбнулся мне уголком рта, потом обнял меня одной рукой и прижал к себе. От его тепла по моему телу всегда разбегались искорки.

– Ло? – прошептала я, наполовину бодрствуя, наполовину во сне, и втайне испытывая влюбленность в своего лучшего друга.

– Да?

Я открыла рот, чтобы ответить, но вместо слов с моих губ слетел лишь тихий вздох. Моя голова упала ему на грудь, и я стала слушать удары его сердца, считать их: «Один… два… сорок пять…»

Через несколько минут мои мысли замедлили свой бег. Через несколько минут я забыла, почему мне было так грустно. Через несколько минут я уснула.

В нашу с мамой квартиру не было проведено телевидение, и это было нормально, меня не особо волновало. Когда я был маленьким, мы пользовались услугами кабельного телевидения, но, похоже, оно того не стоило, и все из-за отца. Это он оплачивал счета за телевидение и всегда жаловался на то, что я сижу перед телевизором и смотрю мультики. Он словно ненавидел то, что я мог быть счастлив хотя бы несколько минут в день. Потом он как-то раз пришел домой, забрал телевизор и расторг договор с компанией-поставщиком услуг.

Именно в тот день он съехал из нашей квартиры. И еще это был один из лучших дней в моей жизни.

Спустя некоторое время я нашел телевизор на помойке. Это был маленький девятнадцатидюймовый телевизор с DVD-плеером, поэтому я взял в библиотеке стопку документальных фильмов и стал смотреть их дома. Я был человеком, который знал многое обо всем: о бейсболе, тропических птицах, Зоне 51, и все благодаря документальным фильмам. И в то же самое время я не знал абсолютно ничего.

Иногда мама смотрела фильмы вместе со мной, но по большей части это было развлечение для одного.

Мама любила меня, но я ей не особо нравился. Ну ладно, это неправда.

Трезвая Мама любила меня, как будто я был ее лучшим другом.

Мама Под Наркотиками была монстром, и в последнее время в нашем доме обитала только она.

Иногда я скучал по Трезвой Маме. Иногда, закрывая глаза, я вспоминал, как по-другому она смеялась и улыбалась, когда была счастлива.

«Прекрати, Логан».

Я ненавидел свой мозг и его манеру вспоминать. Воспоминания ранили мою душу, и у меня почти не было хороших воспоминаний, за которые я мог бы держаться.

Однако меня это не особо волновало, потому что я постоянно старался чем-нибудь занять мозги и забыть о том, какой поганой жизнью я живу. Если я запирался в комнате, обложившись дисками с документальными фильмами, и у меня было чем накуриться, я почти забывал о том, как несколько недель назад моя мать стояла на углу и пыталась продать свое тело за несколько грамм дури.

Об этом сообщил мне по телефону мой дружок Джейкоб, и я был совсем не рад этому звонку.

«Чувак, я только что видел твою маму на углу Уэллс-стрит и Джефферсон-стрит. Мне кажется, она, э-э-э… – Джейкоб помолчал. – Мне кажется, тебе надо туда прийти».

Утром во вторник я сидел в постели, глядя в потолок, в то время как фоном – вместо музыки – шел документальный фильм о китайских редкостях. И тут я услышал, как мама выкрикивает мое имя.

– Логан! Логан! Логан, иди сюда!

Я лежал неподвижно, надеясь, что она перестанет звать меня, но она не умолкала. Я сполз с матраса и вышел из комнаты. Мама сидела за обеденным столом. Наша квартира была крошечной, но у нас все равно было мало мебели. Продавленный диван, кофейный столик, грязный, весь в пятнах, и обеденный стол, возле которого стояли три разных стула.

– Что тебе нужно? – спросил я.

– Мне нужно, чтобы ты помыл окна снаружи, Логан, – сказала мама, наливая молока в треснувшую чашку и высыпая туда же пять штук хлопьев. Она сказала, что сидит на новой диете и не хочет набирать вес. Она и так-то весила не больше ста двадцати фунтов при росте в пять футов и девять дюймов, и я полагал, что она тощая, почти скелет.

Вид у нее был измотанный. Она вообще спала минувшей ночью?

В то утро волосы ее были в полном беспорядке – но не в большем, чем вся ее жизнь. Мама всегда выглядела разбитой, я не мог вспомнить, когда было иначе. По утрам в воскресенье она всегда красила ногти, и почти всегда обдирала их к вечеру воскресенья, и на всю неделю на ее ногтях оставались крошечные пятна лака – до утра следующего воскресенья, когда все повторялось сначала. Одежда ее всегда была грязной, но в четыре часа утра она сбрызгивала ее освежающим средством, а потом утюжила. Она считала, что освежитель – нормальная замена для стирки одежды в местной общественной прачечной.