Антон Гусев - Маркин и кот. Рассказ

Спустя несколько минут они уже сидят за столом на всё той же кухне, где сейчас она рассматривает почти совсем уже растаявшие в бутылке пузырьки воздуха.

– Нет, словосочетание «неверный муж» тебе не подходит. Я буду звать тебя соседом. Господи, всё как в анекдотах – от соседки муж ко мне ушёл.

– Как-то уж совсем оскорбительно получается… Сосед…

– Ну, хорошо. Словосочетание «господин министр» устраивает? Ты ведь пока ещё мой руководитель?

– Оставь только слово «господин»? Мой «господин»? Так согласен.

Оба смеются.

Ах, как долго она будет вспоминать этот смех. Казалось, он был самым беззащитным за всю её жизнь. Следов былого веселья теперь не осталось и в помине, один сарказм.

Вообще ей кажется теперь, что этот сарказм сопровождал её всю жизнь. Настоящего, кажется, ничего никогда и не было. Всё было какое-то игрушечное, дутое, вымышленное. И этот сарказм был колкой защитой от всего настоящего, подлинного, жизненного. Снимать эту маску она боялась, да и не приучена была. В кругу, которому она принадлежала, это было непринято. И только едкая усмешка подчас служила ответом на те вопросы, ответов на которые не было.

С ним всё было иначе. Она не любила банальных слов и выражений, но в его обществе она словно бы зажила, вышла из анабиоза. Жизнь открылась с новой, неизвестной ранее стороны. Наверное, потому, что от него она увидела абсолютно искреннее отношение. То, к чему она не привыкла. Оттого и не знала, как на это реагировать…

– Иногда я теряюсь рядом с тобой…

– Когда и почему такое было?

– Ну, вчера, например, ты при всём коллективе обнимал меня и даже сказал тост в мою честь.

– И что в этом плохого?

– Плохого нет, но… Твоя жена…

– Перестань. Ты не хуже меня знаешь, что у неё своя жизнь – да и может ли быть иначе после двадцати лет брака?

– Ей повезло. Папа – премьер, муж – министр…

– То есть, я так понимаю, ты хочешь сказать, что тебе не повезло?

– А мне ещё больше. Ты рядом, это главное. Не надо больше ничего.

– А почему тогда теряешься?

– Понимаешь, я так не привыкла. Всем всегда от меня что-то было надо. И бывшему мужу, и остальным… Ты не такой, ты больше отдаёшь. Для меня это непривычно. Всю свою жизнь я только смотрела на окружающих и думала: как это они такие все счастливые, семьи создают, детей рожают. Думала, врут все. Нет ничего такого. Никакой любви. Химия одна. Потому и детей до сих пор не завела. И только сейчас, с тобой поняла, что может быть по-другому. По-настоящему. И снова испугалась.

– Чего на этот раз?

– Того, что скоро всё закончится.

– Почему это должно закончиться?

– Как всё хорошее. На мне сразу всё заканчивалось, всегда. Поэтому долго не может быть у меня хорошо.

– Что за бред? Молодая, красивая – и вдруг чёрная вдова?

– Как правило…

– Ладно, заканчивай тоску наводить. Я сейчас на секунду домой забегу, переоденусь, и едем…

– Куда?

– Забыла? Мы сегодня на лыжах катаемся…

– Здорово. Когда вернёмся?

– Завтра к вечеру.

– И ты опять уйдёшь?

После этого вопроса он всегда молчит несколько секунд.

– Малыш, ты же всё понимаешь…

– Я прошу тебя, не оправдывайся. Тебе это не к лицу. Я всё понимаю, никуда тебя не тороплю, и ни за что не осуждаю. Я всего лишь женщина и понимаю, что это не ты создан для меня, а я для тебя.

Да, она ни за что его не осуждала. Ещё неизвестно, как она повела бы себя с другим, окажись он сейчас на его месте. Наверняка уж не стала бы привечать его в своей квартире и тем более скрывать от жены. Почему же ему она всё это позволяет? Логика и избитые фразы не помогали отыскать ответ на этот вопрос, как бы часто она не призывала их на помощь… Она часто вспоминает его слова о том, что дела – мерило любви. Только не делал он по отношению к ней вроде экстраординарного, разве что оказывал служебную протекцию. И даже она смотрелась в её глазах как величайший подвиг – никто ведь не делал этого раньше.

Пузырьки всё ещё поднимаются со дна бутылки, но всё в меньшем количестве, и снова та же кухня трёхмесячной давности встаёт у неё перед глазами, когда за ужином она вдруг говорит ему:

– Спасибо.

Он в ответ недоуменно вскидывает брови.

– За что?

– За то, что вступился за меня на сегодняшнем совещании.

– Ерунда.

– Не говори так. Это – моя работа, я её люблю, а ты защищаешь меня от тех, кто мешает мне её осуществлять.

– От тех, от кого могу…

– А есть другие?

– Я не Бог.

– Тебе что-то известно?

– В некотором роде.