Наташа Апрелева - Пояс неверности. Роман втроем

Девчонки говорят, что моя прямая дорога – это склонить Любимого к браку, это Арина, она же у нас гламурная пуся, к тому же студентка юрфака МГУ, они любят точные формулировки. Вот она и продолжает формулировать: первое – он москвич, точнее, бывший питерец, но это все равно. Второе: небедный, третье, четвертое и пятое уже неважно.

Наверное, она права, только из меня еще та склоняльщица, я даже разговаривать спокойно не умею, а туда же. Вот опять поссорились из-за какой-то фигни, подумаешь, учеба, куда торопиться, у меня масса времени, надо было отшутиться как-нибудь, а не обижаться, как малолетка. Тем более что и ЕГЭ я не сдавала – на следующий же день после похорон бабушки уехала, а было это в апреле. Так что ни аттестата – ничего. Никто здесь об этом не знает, оно и к лучшему.

Иногда удивляюсь, что вообще Любимый во мне нашел, мы ведь знакомы уже почти год. Ужас, вот время-то летит.

Прошлой зимой было. Мы тогда втроем с девчонками снимали квартиру в Выхино – сорок минут телепаться до метро, а на работу мне надо было в центр, на Смоленский бульвар, и дорога занимала часа два, что для Москвы в общем-то нормально, а мне еще было напряжно. Я вставала в чудовищную рань, страшно даже сказать – в половине шестого, потому что рабочий день у нас по закону Барыни начинается в восемь. Нет, я не шучу, дорогой молескин, в во-семь, Барыня считает, что это – правильно, «с петухами вставать, с курами ложиться». Конечно, у пожилых вообще проблемы со сном: вот мой дедушка частенько просыпался так утречком, часика в четыре, включал радио «Маяк» и шумно ел все, что ему встречалось на пути.

Ленка наша, секретарша, уродливая стриженая зануда, как-то проболталась (она жутко напилась с полбокала шампанского, когда отмечали старческий праздник Восьмое марта), что все Барынины мужики были полное говно, а второй муж вообще. Что-то там такое ужасное у них произошло, дура Ленка только закатывала свои маленькие глазки и тяжело вздыхала, как Дарт Вейдер из «Звездных войн». Когда он уже в маске красовался. А потом побежала в туалет тошнить, это я снова про Ленку, дорогой молескин, не подумай чего лишнего.

– Опять ешь?

– Ну, допустим, ем.

– Скоро в дверь не пролезешь. Никогда не видел, чтобы девушки столько ели. Это аномалия какая-то.

– Тебе супа жалко? Жадина-говядина, соленый огурец.

– Что за вздор. Разумеется, мне не жаль супа. Тем более что завтра Петровна его вылила бы в унитаз. Он съедобен только свежесваренный, знаешь ли.

– А мне нравится.

– Не сомневаюсь. Удивительно прожорливое существо. У пэ эс.

– Я в бабушку.

– В бабушку из Похвистнево?

– Какого еще Похвистнево? Да мне похвистнево на ваше Похвистнево.

– А откуда? Господи.

– Из Сызрани.

– А, извини, пожалуйста, ты, должно быть, страшно оскорблена моей ошибкой.

– Можно я поем?

– Господи… Голодающее Поволжье…

– Очень ты сейчас остроумно сказал.

– «Очень ты сейчас остроумно сказААл…»

– Дразнится еще!

– Ты оригинально разговариваешь. Повышаешь тон к концу фразы. Как будто бы каждый раз задаешь вопрос. Такой милый акцент. Чисто сызранский? Че эс?

Прости, дорогой молескин, я ведь хотела про знакомство с Любимым, а застряла на блюющей Ленке и еще этот «чисто сызранский» приблудился. Че эс. Пока я добиралась до офиса, я еще прихватывала сколько-то там минут сна стоя в метро и в результате выглядела дико: заспанное лицо в каких-то вмятинах и глаза-бойницы. В тот день у меня еще промокли ноги, разболелось горло, я пыталась постоянно откашляться – и бесполезно. Так вот, плелась и мечтала о горячем чае и сухих носках, но никак не о встрече с Любимым, а он взял и встретился. Сидел буквально на моем рабочем месте незнакомый мужчинка и пил горячий чай из моей чашки. Я, конечно, как три медведя: кто спал на моей кровати и сломал ее? «Это моя чашка», – сказала я хрипло. «Пожалуйста», – он нисколько не спорил, встал, протянул мне чашку к губам, немного наклонил, и я глотнула чаю, крепкого, горячего и с лимоном. А Любимый (ну, впоследствии Любимый) засмеялся, подергал меня за прядь грязноватых волос и написал на квадратном листке от блока с корпоративной символикой свое имя и телефон.

Потом он куда-то делся. Примчала Барыня, а до того времени она наверняка визжала в компьютерном центре, у дизайнеров, потому что четверг такой особенный день, когда выгоняют пленки, никто ничего не успевает, и Барыня визжит. Понимаю, дорогой молескин, тебе про пленки совсем неинтересно, ха, вот и мне тоже. Я допивала чай, говорила сама себе: таких светлых глаз не бывает, таких светлых глаз не бывает.