Тори Ру - Солнечные пятна

На нетвердых ногах спускаемся по узкой лесенке, проходим мимо памятников за площадью, танков и пушек, и Ви вдруг объявляет:

– Сегодня я его брошу!

– Чего?! – Я спотыкаюсь о бордюр, но Ви вовремя подхватывает мой локоть.

– Я его брошу, – быстро шепчет она, и я только сейчас замечаю ее покрасневшие опухшие глаза и проступившую бледность – похоже, она всю ночь плакала. – Тань, я не выдержу, если он завтра придет меня провожать, я просто не смогу сесть в поезд. Я не хочу, чтобы он меня ждал, пусть лучше ненавидит, но идет по жизни дальше!.. И я пойду…

Порыв сырого ветра с реки тревожит кроны деревьев, и листья возмущенно шипят.

– Бред какой-то. Ты напилась. – Высвобождаю локоть и пытаюсь идти в другую сторону. – Оставайтесь. Мне домой надо.

Ви снова тянет меня за рукав, умоляя:

– Тань, не уходи, без тебя я не справлюсь!

А мне вдруг становится нечем дышать от осознания, что завтра, как только поезд тронется и покатится прочь из этого города, Ви перелистнет последнюю страницу нашей истории, закроет и выбросит книгу. Она стремится закрыть эту книгу. Даже несмотря на то, что оставит разрушенным не один мир.

– Пошла ты, Ви! – выплевываю я. – Я в этом не участвую. И, кстати, меня завтра тоже можешь не ждать!

Я почти бегу к остановке – нужно успеть на трамвай, чтобы закатить дома скандал матери. А ведь действительно – давно я не закатывала матери скандалов!

Сгустившиеся сумерки распугали с лавочек всезнающих бабуль, их сменила влюбленная парочка, непонятно откуда залетевшая в наш двор. Уже на дальних подступах к подъезду слышу заливистый хохот матери, звенящий из открытой кухонной форточки. От злости и бессилия в груди останавливается сердце.

Я вваливаюсь в прихожую, задыхаюсь от клубов сигаретного дыма и мерзкого запаха чего-то жареного, и мать, перекрикивая невнятную речь собутыльников, зовет:

– Танюх, пришла? Танюх, там эта тварь белобрысая… Анжелка… коробку тебе какую-то принесла!

Меня перемкнуло. Врываюсь на кухню и ору:

– Сама-то ты кто?! Да она же ко мне в сто раз лучше, чем ты, относится!

Валя и еще пара одинаково опухших личностей пытаются меня урезонить, но я хватаю одного из них за безвольные плечи, рывком сталкиваю со стула и пинаю к выходу. Расшвыриваю вырастающие на пути живые препятствия и решительно возвращаюсь на кухню, чтобы выгнать оттуда второго.

Кажется, я впала в сумеречное состояние: только спустя пару минут после зачистки квартиры осознаю, что орала трехэтажным матом и меня трясло так, что зуб на зуб не попадал.

Валя прикрывает ладонью лицо и, вжав голову в плечи, пробегает в гостиную, а мать испуганно смотрит на меня подкрашенными синим осоловелыми глазами:

– Тань, Тань, ты чего, а? Чего?

– Не тварь она, понятно? – устало отвечаю. – А ты, мать года, завязывай уже. Достала!

В комнате меня еще долго колотит, голова гудит, в груди теснится столько всего, что нормально дышать не получается.

На письменном столе лежит плоская коробка, а в ней – ноутбук Ви, облепленный наклейками с веселыми черепушками и стразами, и бумажка с паролем от соседского Wi-Fi. С ногами забираюсь на скрипучий потертый диван, открываю ноутбук, и на экране улыбками до ушей загорается наше с Ви фото: на нем она все еще с синими волосами, но я – уже с длинными черными.

«Это подарок, – написано на обороте бумажки. – В нем все мои воспоминания о тебе. А еще мы с тобой постоянно будем на связи. Сделай себе профиль в соцсетях. Я тебя люблю, Солнце! Навсегда твоя, Ви».

До наступления ночи листаю фотки – я помню время и место появления каждой из них. Всего три папки – «2008», «2009», «2010», в которых живут счастливые мгновения моей жизни.

По рассеянности Ви не удалила с диска еще одну папку, «One Love», но в нее я не лезу.

До рассвета я не могла уснуть – вздыхала, ворочалась на жестком диване, шмыгала носом и стирала пальцами слезы со щек. Поспала лишь пару часов, пока не услышала со двора шум двигателя и хлопок автомобильной дверцы. Я тут же вскочила и в два прыжка оказалась у окна – черная машина, мигнув левым поворотником, скрылась за углом панельной пятиэтажки.

Судорожно натянув на себя красно-белый полосатый свитер Ви, ее же джинсы и красные кеды, я вылетела из дома и еще сорок минут умирала от страха в гремящем трамвае, а потом со всех ног побежала по привокзальной площади к платформе. Ви сидела на чемоданах, понуро уставившись в телефон, а тетя Анжела, прикрыв глаза от слепящего солнца ладонью, вглядывалась за склады, откуда вот-вот должен удавом выползти зеленый пассажирский состав.