Оксана Кожемяко - Ошибка молодости. С хорошими людьми происходит хорошее. Роман

Так как своих детей не имел, а к тому времени сестра его, супруга дворянина Назарова овдовела, он взял на себя опеку над малолетним племянником Митюнушкой.

Митюнушка рос в тепле и неге до момента, пока дядя Емельян не решил сделать его достойным памяти прадеда Никиты Фокича. Он отправил его в морскую академию, но проку никакого не вышло. Молодой барин не преуспел ни в математической географии, ни в тригонометрии, ни в геометрии, ни в навигации, ни в астрономии. Хотя, великая странность, начальство академии отзывалось с восхищением о знаниях и успеваемости гардемарина Назарова. Потом-то выяснилось, что за Митюнушку учился и держал экзамены его слуга Петька. Самого молодого барина в академии в глаза не видывали. Митюнушка пошел в разгул, а челядинец его, понимая, что за деньги, отпущенные на образование его хозяина ему ответ держать перед Емельяном Захаровичем, надел одежду барскую и выдал себя за Дмитрия. Парень он был видный! Высокий, статный, чернявый. В бархатном кафтане, да в треуголке с перьями, чем не барин! Посещал уроки, фехтовал, лазал по мачтам, ходил по бимсам, высчитывал курс. А потом выдержал все экзамены.

Когда вернулись молодые люди в поместье, все открылось неожиданно. Емельян Захарович, сам в море не выходивший, но в кораблевождении толк знающий, подловил племянника на невинном вопросе.

Семья сидела за обедом. Елизавета Захаровна наглядеться не могла на своего Митюнушку сахарного.

– Скажи-ка, мне, Дмитрий, – пробасил Емельян Захарович строго, – какие паруса поставишь, ежели шторм начнется?

Митюнушка, с аппетитом поглощающий матушкин пирог, вдруг замер. Невольно стал искать глазами Петьку. Емельян Захарович помрачнел.

– Ты что ж это, друг мой, – вскинув кустистые брови, произнёс дядя Емельян.

И вдруг до слуха его донесся шепот, как будто бы из-за двери.

«В штормовых условиях обычно уменьшают площадь парусов в соответствии с силой ветра. К штормовым парусам относят фор-стеньги-стаксель, штормовой фор-стеньги-стаксель, нижние марсели, зарифленный грот, грот-стень-стаксель и зарифленную бизань».

– Не думал, друг мой, что умеешь чревом вещать, – Емельян Захарович поднялся со своего места и пошел в направлении звука.

Приоткрыв осторожно дверь, он увидел, как Петька-цыган, согнувшись и завернув ладони возле губ трубочкой, шипит в щель между косяком и полотном двери точный ответ.

– Ах, вон оно что! – Емельян Захарович вытянул Петьку за ухо из его убежища. – Так вот кто экзамен то в Академии держал!

Елизавета Захаровна руками всплеснула.

– Да, неужели, ты, поганец, пес дворовый, именем барина своего назвался? – Возмущению барыни не было предела. Она даже стала задыхаться, и ее пышная грудь будто пыталась вырваться из тесного корсажа шелковой робы. – Пороть, пороть! – Елизавета Захаровна трясла руками над головой. – Матвейка!!

На истошный зов явился здоровенный детина.

– Выпороть!! – кричала Елизавета Захаровна.

– Кого, барыня, – озадачился детина.

– Дурак! Холопа Петьку!

Выпороли тогда на конюшне парня нещадно. Петька этого не забыл. Ершистый, своенравный, а теперь еще и образованный молодой холоп был очень уязвлен.

Петька, за смуглость свою, прозванный цыганом, в семилетнем возрасте был приставлен к маленькому барину слугой. Смышленый да шустрый, должен был он укачивать барского дитятю ночью, смотреть за ним, чтобы тот не плакал. Всегда был он виноват и бит розгами.

Петька рос сиротой. Мать его, крепостная крестьянка, умерла родами. Отца отправили в рекруты. Конюх Степан Демьянович только и жалел мальчонку. То пряник ему раздобудет, то рубашонку новую справит. Сообразительный Петька сам научился читать и писать. Бредил он морем и по ночам, пробираясь в хозяйскую библиотеку, читал при огарке свечи про царя Петра, про Федора Матвеевича Апраксина и про Александра Даниловича Меньшикова. Вырос Петька в статного красивого юношу, которого тяготила его холопская участь. Мысли его бунтарские о побеге становились все назойливей, и он всерьез задумывал, улучшив момент, сбежать из хозяйского дома в Кронштадт, завербоваться на какое-нибудь судно моряком.

***

Петьку нашли на голубятне. Устроила ему барыня очередную выволочку и велела собираться в путь.

Пока прощались с молодым барином, все бабы выли, а Елизавете Захаровне даже дурно сделалось. Петька стоял в стороне и из-под серой треуголки горели недобро и решительно его черные глаза.

Емельян Захарович дал напутственное слово племяннику, передал Петьке рекомендательные письма и, погрозив холопу кулаком, прошипел: