Виктор Вассбар - С мыслью о…

Дело было так. Гудзь шёл по прихожей, держа топор опущенным вниз. Приблизившись к открытой двери, за порогом которой, на лестничной площадке стоял Вася в ожидании топора, взмахнул им с целью выбросить его за дверь. Но Ключкин, подумав, что Гудзь хочет его зарубить, в один прыжок, откуда только у него взялась такая прыть, подскочил к нему, вырвал из рук опешившего Николая Павловича топор и, толкнув его в грудь, грозно прокричал:

– Я тебе, падла, зарублю! Ишь, что надумал!? На человека топор поднимать!

Николай Павлович провожал соседа часто моргающими глазами. Шаркающие шаги ног по бетону лестницы вплетались в тяжёлое Васино сопение, потом минутная тишина и неожиданно быстрые шлёпающие шаги сверху вниз.

Как и в первый раз, Николай Павлович не успел закрыть входную дверь в свою квартиру.

Вася безумно вращал глазами и, задыхаясь, пытался что-то произнести:

– Т-т-т-там! – тыча указательным пальцем правой руки поверх своего левого плеча. – Т-т-т-там! Т-т-т-там!

Николай Павлович почувствовал, как на его голове зашевелились волосы. Отшатнувшись от Васи, протянул в его сторону руку и, тыча ею, выдавил из себя два отрывистых слова:

– Ч-ч-что т-т-там?

– К-к-кто-т-т-то есть! – заикаясь, высказался Ключкин.

– Где?

– В-в-в моей к-к-квартире! – всё ещё находясь в состоянии испуга, ответил Вася. – Пойдём п-посмотрим, а, Коль! Вдруг там воры.

Николай Павлович не мог позволить себе выказать страх и показать трусость.

– Если струшу, Вася разнесёт по всему заводу, тогда хоть беги, сломя голову, оттуда, а мне до пенсии ещё два года, – пронеслась мысль в голове Гудзя. – Надо идти! Закрыл свою квартиру на ключ.

Вася мелкими шашками поднимался на свой этаж, следом, опираясь на перила подъездной лестницы, шёл Николай Павлович.

Остановились у двери Васиной квартиры. Прислушались, тихо.

– Открывай, – проговорил Гудзь.

– Так ключей у меня нет. Забыл. Может быть, твои подойдут?

Не подошли. Вася стал взламывать дверь. Через пять минут усиленной работы, деревянная дверь, жалобно пискнув, распахнулась в полную ширь.

Медленно перешагнули порог квартиры. Первым с топором в руке шёл Вася Ключкин, за ним, осторожно ступая на половицы, шёл Гудзь.

Посреди гостиной комнаты стоял Аркадий Павлович Воронцов, в его руках была швабра.

– Ты к-к-как здесь… того… оказался? – увидев Аркадия Павловича в странной позе, проговорил Ключкин.

– Так это… ночевал у тебя.

– Ночевал? – ещё больше удивился Вася. – А воры?

– Какие воры? – скривив от удивления губы и вжав в шею плечи, проговорил Воронцов.

– Здесь… которые… – выискивая воров на потолке и под ногами, справа и слева от себя, отрывисто проговорил Вася.

– Никого здесь не было. Один я здесь, – посмотрев направо и налево, ответил Аркадий Павлович.

– Никого? А сам-то ты как здесь оказался? – ворочая какую-то мысль в голове, спросил Воронцова Вася. – Как проник в мою квартиру? Может быть, ты и есть вор?!

– Ну, ты и падла, Ключка долбанная! – возмутился Воронцов. Что я у тебя украл? Ну! Что? Говори, давай!

– А вот! Курица и яйца, где? – распалялся Вася.

– Ах ты падла ты жирная! Нафиг мне твоя курица! Я чё больной сырую курицу есть?

– А мои яйца? – не унимался Ключкин.

– Нафиг мне твои яйца сдались, я и свои-то никогда не ем. Сам их смолотил, прям, со скорлупой, теперь виновных ищешь.

– А тогда чё пришёл. Я когда выходил, квартиру открытой оставил, возвертался – закрытая уже.

– Сам сказал, оставайся, ежели что. Вот я и остался, когда проснулся, посмотрел, а тебя нету. Ну, я это… воды попил, а потом слышу, кто-то стал дверь взламывать, ну, я это… туда, сюда, да, где там, спрятаться негде. Всё, подумал, щас меня грохнут, вот, – кивнув на швабру, – отбиваться взял, а тут и ты с Николаем Палычем. У меня, прям это, с души, как камень свалился. А ты… падла… сразу же вор на меня! Сам-то где был?

– Где был, там уже нету! Ты вот лучше скажи, зачем стерлядку мою стырил?

– Ну, ты, Ключкин, того. Совсем уже рехнулся. Я тебя чё, мозга за мозгу заехала? Ты своей молотилкой железной всю жратву смолотил, яйца, прям, с говном на скорлупе жрал и стерлядь с панцирем слопал. Зубищами своими, как жерновами работал, только хруст стоял, у меня аж волосы дыбом стояли, когда на тебя смотрел. У тебя взгляд был, как будто на голову мою нацелился, проглотить, значит, её после стерлядки.

– Ну, уж, прям, проглотить. Я чё тебе, людоед что ли, да и не вкусная она. Она у тебя воняет.

– Чё это вдруг завоняла? – Воронцов провёл ладонью по волосам, поднёс руку к носу, понюхал и сказал. – Вовсе и не воняет. И вообще, я не по настоящему сказал, так… к слову… фигу… фигу-орально, вот.