Валерий Горшков - Останься

Он с шумом заглотнул раскалённый воздух, подскочил на кресле и сшиб лбом зеркало заднего вида. Взвыв от боли, Дорф повалился в бок, открыл дверь и выпал на горячий песок. Солнце ослепляло, вокруг, насколько хватало глаз, расстилалась пустыня. Он присел и уставился, на тянущиеся к самому горизонту следы покрышек в песке. Видно, он заснул за рулём, съехал с трассы и долгое время гнал по пустыне, пока с автомобилем что-то не произошло. Дорф заглянул внутрь и увидел на приборной панели горящий индикатор низкого уровня топлива.

– Блеск! – Саймон выругался и захлопнул дверь.

Как далеко он отъехал от трассы? Дорф не видел за упирающимися в горизонт следами покрышек ничего хотя бы призрачно похожего на трассу, город и даже «Эмерсайз». Видно, всё же очень далеко.

Обследовав салон автомобиля, Саймон обнаружил полупустую пачку каких-то завалящих луковых крекеров, почти полную бутылку рома и полбанки газированной воды. С таким запасом далеко не уйдёшь. Похоронив себя немного в мыслях, он вдруг понял, что нужно делать – открыл капот и заглянул в расширительный бачок стеклоомывателей. Половина. Эх, и нужно было вчера так усердно намывать ветровое стекло? Открутив отвёрткой крепление, Дорф выдернул шланг и загнал в отверстие болт. Готово. Получилась вполне симпатичная бутылка воды. Всё же хорошо, что он не пользовался специализированными стеклоочистителями.

Прихватив автомобильную аптечку, он покидал всё необходимое в сумку для инструментов и, нацепив зеркальные солнцезащитные очки Дженни, двинулся в путь, ступая по следам протекторов. Он не знал, как определять стороны света, не имел никаких навыков, необходимых для выживания в дикой природе, особенно – в пустыне. Поэтому он шёл туда, откуда приехал, и надеялся, что песчаные бури не начнутся до того, как он выберется из этого ада, не заметут следы шин, и ему не придётся блуждать кругами до своей кончины. Моисействовать он был не готов.

Песок похрустывал под подошвами, пахло разогретыми минералами, налетающие периодами порывы ветра не приносили желанной прохлады – наоборот опаляли кожу, особенно лицо. Рубашка пропиталась потом мгновенно. Пути не было видно конца и края. Но Саймон приободрял себя тем, что местность имела небольшой, но длительный уклон, за которым могла скрываться спасительная автострада. Нужно было дотянуть хотя бы до его вершины. И он шёл. По его прикидкам, наверху он должен оказаться часа через два-три. Под испепеляющим солнцем это была непростая задача. Воды было немного, но он пил вдоволь. При сильной жажде нельзя обходиться мелкими глотками – от этого не будет никакой пользы. Питьё рано или поздно всё равно закончится, поэтому тратить его попусту было нецелесообразно. Вода имела неприятный резиновый привкус, даже какой-то механический, но вполне годилась для утоления жажды.

Прошёл час, путь никак не кончался. Саймон выпил уже почти всю воду и уже знал, чем придётся обходиться, когда она закончится вовсе, но пока не желал об этом думать. Дойти бы только до вершины. Однако силы, казалось, уже иссякли.

Кожу начинало пощипывать, и он раскатал рукава рубашки. Так было хуже, но ему не хотелось мучиться с серьёзными ожогами, ведь он никак не собирался умирать. Хотелось отлить, но он терпел. Нельзя было терять драгоценную влагу. Где-то глубоко в мозгу будто забил колокол. Вибрации боли, многократно усиливаясь, мгновенно разбегались по всей голове. Так он провёл второй час.

На третьем часу он, наконец, измождённый физически и истощившись эмоционально, подобрался к цели. Песчаный хребет опускался всё ниже. Сердце билось всё быстрее. Ободрённый скорым спасением, он засмеялся и взбежал вверх… Но тянущаяся вдаль равнина не явила ему ничего нового – песок, раскалённый до дрожи воздух и полное отсутствие облаков на небе. Быть не может, что он заехал настолько далеко вглубь пустыни. Саймон обернулся и увидел внизу свой «Додж». И он оказался настолько отчётливо виден, что у Дорфа слёзы сами собой потекли из глаз. Он заревел в голос, как не делал уже лет двадцать пять, повалился в песок и начал сжимать, давить его пальцами, точно пытаясь причинить боль пустыне. Он покойник. Ему ни за что не выбраться отсюда живым. И никто никогда не узнает о бесславной смерти последнего человека на Земле. На очередном всхлипе его нижняя губа вдруг лопнула сразу в трёх местах. Боль оказалась настолько резкой, что он мигом взял себя в руки и сел. Ухватившись пальцем за край одной из трещин, он медленно снял с губы длинный лоскут высохшей кожи. Верхняя губа тоже начала иссыхать. Щёки саднило. Он потёр их и почувствовал под пальцами огрубевшую кожу. Вот-вот она начнёт шелушиться и слезать уродливыми пятнами. Допив оставшуюся воду, Саймон поднялся, открыл ширинку и наконец выпустил на свободу всё, что держал внутри. Моча зажурчала по стенкам расширительного бачка. Получилась треть от его общего объёма. Не густо, но позже, возможно, его организм сможет выжать ещё немного. Рано или поздно ему придётся пить это. Дорф усмехнулся мысли о том, что всеобщее исчезновение даже к лучшему – как только он выйдет из пустыни, к нему не подлетят репортёры и не начнут терзать расспросами о том, как он выжил.