Людмила Иванова - Никому неизвестная

Так Наталья открылась ему, на миг, который многое перевернул в его жизни, и он рискнул».

Теперь это были лишь воспоминания. Воспоминания прошлого и никому неизвестного.

Наталья смотрела в окно иллюминатора, самолет уносил ее вглубь России, в Сибирь. «Как в ссылку», – невесело подумала она, глядя сверху на просторы огромной страны.

– Вы не пожалеете, что выбрали эти места. Там очень интересные священные и необычные места.

– Я знаю, – прервала Наталья своего сопровождающего гида. – Я была там. Неподалеку, – быстро поправилась она.

Внешне она выглядела спокойно, и только один Бог знал, чего давалось ей это спокойствие. Годы, прожитые с Виктором, отпечатались на ней. Она научилась сдерживаться и сдерживать свои внутренние порывы своей души, свои чувства и желания. Она научилась прятать жизнь в своих глазах, оставляя это детям.

Поэтому с одной стороны она была подавлена, а с другой почувствовала некоторое облегчение. Словно груз ответственности и ожидания, сбросился с плеч. Она вспоминала, как перед отлетом они встретились. Как всегда, на миг.

– Как ты? – спрашивала она взглядом, молчаливо заглядывая ему в глаза, пытаясь увидеть его отношение ней. А он отводил глаза, постоянно смотря мимо нее, словно боялся увидеть ее. Она подошла к нему и протянула конверт, внутри все клокотало, и сердце готово было выпрыгнуть из груди. Вся ее жизнь была в этом конверте. А он взял его небрежно и сунул в карман. «Как всегда. Вся моя жизнь с тобой – небрежно сунутая в карман», – горько подумалось ей тогда.

хххх

Ударившись в воспоминания, Наталья вдруг вспомнила, как недавно разговаривала со своей подругой Герой по телефону.

«– Ну, зачем мне этот человек? Скажи? – задавала она вопросы, на которые не ждала ответы, – зачем мне он в моем окружении??? – спрашивала она скорее себя.

Наталья это понимала и поэтому молчала и лишь изредка поддакивала, напоминая, что она еще у телефона и слушает ее.

– Наташ! Ты молчишь! Ответь мне! – капризно требовала Гера.

Наталья внутренне улыбнулась и вслух ответила:

– У тебя же есть перец в специях?

– Ну да, – недоуменно ответила Гера, не понимая, причем тут перец.

– А зачем ты добавляешь его в кофе? – застав её врасплох, резко спросила она.

– Ну…, – Гера не знала, что сказать.

– Вот и тут. Вроде не к месту, вроде не вписывается, но придает такую горчинку и остроту, какую никто придать не может…

«Вот и я с Виктором столько лет прожила, а так и не вписалась в нужный формат», – горько подумалось ей. Слез не было, и сожаления тоже, но какая-то горечь и тоска наваливались на ее грудь. Эти ощущения возникали и раньше, особенно в последнее время, а теперь они жили с ней. Всегда.

Гера притихла на другом конце линии.

– Наташ, я поняла тебя…

– Молодец, – сказала Наталья, – я только приехала, пойду приводить себя в порядок, – и она, тяжело вздохнув, направилась в сторону ванной комнаты, смывать с себя дорожную пыль. А в памяти зазвучали слова героини Моники Беллуччи, когда она с горечью говорила о своем замужестве, о том, что она стала такой как хотел ее муж и когда это случилось, то она стала ему не интересной и стали появляться другие.

«И жизнь настоящая, так и не началась…», – тяжело вздохнула про себя Наталья.

Маленькие серо – черные домики, как древние избушки, располагались в очень глубоком подтаежном и живописном месте, в таинственном месте, скрытом от простого человеческого взгляда. Около вершины священной горы, куда вход был не для каждого.

– Днем с огнем не сыщешь, – хвастался местный житель-проводник.

Ничего общего с той роскошью, с которой Наталья сталкивалась в последние годы, в которой чувствуешь себя заложницей в золотой клетке и хочется вечного глотка свободы, открытости, непринужденности, как тогда…

«Как в сказке – избушки на курьих ножках», – подумалось Наталье, как вдруг проводник произнес следующие слова:

– Здесь граница миров проходит, место священное, в древности сюда только самые великие шаманы могли подниматься, боги-духи не всех пускали сюда, только избранных, видимо ты одна из них…

А у Натальи эти слова не вызвали, того трепета, с которым произносил местный абориген, а только возникли ощущения, что все это было с ней очень-очень давно, в глубокой молодости, словно в прошлой жизни, когда она была безумно счастлива, немного беспечна, рядом с мужем и еще никому неизвестная…