Ильдус Муслимов - Меня убили в девяносто шестом

– Зачем? – спросил Андрей Андреевич.

– Пока сказать не могу, но обещаю там долго не задерживаться – ответила Ольга. – Я звонила подруге. Возможно, там у меня сложится с работой.

По поводу подруги она соврала, а рассказать о встрече с батюшкой ей не хотелось.

Отец тяжело вздохнул.

– Ну вот, сначала мы ждали тебя с войны, теперь вот опять…

– Детям я всё объясню – сказала Ольга. – Думаю, что к началу нового учебного года я вернусь.

Андрей Андреевич обеспокоено посмотрел на Ольгу.

– А что я скажу маме?

– Придумай папуль что ни будь. Я тебя очень прошу.

До Пскова Ольга добиралась с пересадкой в Москве. После прошедших майских праздников вокзалы были очень оживлёнными. Ожидая поезд, она никуда не выходила из зала ожидания, перекусила приготовленными бутербродами, читая кем-то оставленные на скамейке газеты. Лишь изредка отвлекалась, разглядывая окружающих её людей. Мучила единственная мысль: правильно ли она поступает, отправляясь туда, где её никто не ждёт. Больше всего Ольга боялась, что не найдет того батюшку, к которому направил священник. И тогда деньги, потраченные на билеты, просто пропадут зря. Полученную денежную компенсацию при увольнении с контрактной службы она полностью хотела положить в банк под проценты. Впереди у детей государственные экзамены, а потом выпускные. Антону будет нужен костюм, а Ксении платье. Да ещё плюс на столы, на подарки учителям. Поэтому уезжая, Ольга оставила дома половину всех полученных денег, а вторую взяла с собой. В поезде ночью ей не спалось, и до самого рассвета она пролежала на верхней полке, смотря в окно. В голову лезли всякие мысли, вспоминала Чечню, своих друзей, подруг и конечно же тех, кто погиб в бою. В детстве при виде крови она могла упасть в обморок, а в Чечне кровь была повсюду: на растерзанных от взрывов и пуль телах раненых и погибших, на броне БТР, в кузовах машин и просто лужами на земле.

В шесть утра Ольга была в Пскове. Город ей понравился своей зеленью, старыми домами. Ей казалось, что небо у Пскова было каким-то своим, с пушистыми облачками и голубым поднебесьем. Узнав у прохожих как добраться до храма Николая Чудотворца, она села в автобус. Уже через полчаса Ольга стояла у его ворот. Внутри народу было мало. Люди заходили, ставили свечки, крестились и выходили. Лишь некоторые задерживались у прилавка, где торговали церковным товаром. Ольга подошла к иконе Николая Чудотворца и поймала себя на мысли, что не знает никакой молитвы. Но удержаться, чтобы не попросить помощи у святителя, не смогла и тихо зашептала: «Молю тебя, пошли здоровья детям моим, родителям любимым. Помоги, пожалуйста, найти мне работу и умоли Господа Иисуса Христа простить мне мой грех…»

Глаза Ольги наполнились слезами.

– Бог простит, – неожиданно услышала она за спиной.

Оглянувшись, Ольга увидела батюшку. Ему было около семидесяти, невысокого роста, добрый взгляд, седая бородка. Одет он был в одежду, которую одевают для утренних, обеденных и вечерних богослужений.

– Здравствуйте, – тихо проговорила Ольга, торопливо вытирая пальцами слёзы. – Я… тут проездом. Мне бы очень надо увидеть батюшку Василия.

– Я и есть отец Василий.

Ольга обрадовалась.

– Меня к вам направил отец Афанасий.

Священник внимательно оглядел Ольгу, затем жестом руки пригласил в одну из комнат. Ольга пошла за ним. В помещении, куда они вошли, стоял большой письменный стол, полки с множеством книг, шифоньер и длинная деревянная скамья у стены. Ольга почувствовала на душе удивительное спокойствие.

– Присаживайтесь, вижу, что устали с дороги.

Он сел рядом с ней.

– Надеюсь, что отец Афанасий в добром здравии, коль вас прислал?

Она положительно закачала головой.

– Да-да.

– Ну что ж, это уже для меня радость. Слушаю вас, чем могу помочь?

Ольга рассказала батюшке о своей встрече со священником Афанасием и об их разговоре. Батюшка Василий внимательно выслушал её, приглаживая бородку.

– Как таковой официальной работы для кого-либо у меня нет. По всей вероятности, отец Афанасий имел ввиду сыроварню в лесу, которую мы с ним когда-то мечтали восстановить. Ещё во времена революции местные дьяконы в подвале монастыря, делали глиняные формы для отливания сыра. Был я там пару месяцев назад. Монастыря то уж нет, один фундамент остался. И вход в подвал завалило остатками кирпичей да камней, стало быть, проникнуть внутрь я не смог. Завал разбирать надо, а сил моих и здоровья уж не осталось. Я понимаю так, что отец Афанасий хотел, чтобы ты сыроварением занялась?