Вальтер Соломенцев - Кровать

В последнее время я часто мыслю лирически: то ли это годы моей долгой жизни сказываются на настроении, то ли я становлюсь мудрей. Так или иначе, но сама по себе кровать, теперь уже говоря в общем, занимает исключительное место в жизни человеческой. Ведь где ещё в мире возможно столько мечтать, рассуждать, строить планы? Где обрести утешение и утоление от земных трудов? Где расти? Где утверждаться в мудрости? Где видеть сны? Где, в конце концов, проводить огромную часть жизни? Конечно, только в кровати! Больше скажу, кровать – самый близкий участник человеческой жизни.

Но сказать я хотела не об этом, а о чём-то настолько важном, что стыдно мне вести повествование от своего более чем скромного, и не лица вовсе, а «лежалища на четырёх ножках». Вот только выхода нет, и мне придётся довершить начатое, поскольку весь смысл моего сегодняшнего бытия, как вижу, именно к этому сведён и в этом заключается. Так что не буду более задерживать себя лирикой, а приступлю непосредственно к моей истории.

Начну, конечно же, с себя любимой, поскольку и истории бы никакой не состоялось, если бы в один прекрасный день позапрошлого столетия я не явилась в этот мир. Произошло моё рождение, как мне помнится…

Да стойте! Ну ведь не имеет никакого значения биография и география моего существа, пусть мне и хочется поведать о происхождении моих бронзовых ножек, кружевного кованого изголовья, технологичной сложности креплений и прочего обильного и богатого своего состава. Об этом я обязательно расскажу, но как-нибудь в другой раз. Теперь же следует указать на самое главное, определяющее сущность моей жизни в отношении событий, происходящих в этой истории.

Моё существо, в описании человеческим языком, устроено космически сложно и сверхъестественно, поскольку я обладаю особенным, волшебным свойством. Стоит человеку уснуть во мне, как открывается передо мной весь его внутренний мир, со всем многообразием видимого, слышимого, мыслимого им: от рождения до настоящего дня, – включая, конечно, и мир сновидений. Сокрытой от меня остается чувственная сторона, в которой содержится отношение человека к внешним образам, увиденным и услышанным, и к внутреннему ответу на них – мышлению. Именно чувства определяют инаковость между людьми и отделяют их друг от друга. Без них была бы какая-то одна большая единая масса, руководимая естественными раздражителями и движимая последовательными реакциями. Этот факт очень важно усвоить именно сейчас, чтобы в дальнейшем не возникало недоумений и подозрений в истинности повествования, и в том, откуда вообще мне всё известно в таких тонкостях и деталях. Я кровать достойная, честная и благородная, ни за что не позволяющая себе играть на струнах человеческого неведения, потому и рассказываю всё точно так, как оно есть на самом деле.

Начинается история с того дня, а точнее с той ночи, когда во мне впервые уснул, тяжело и недужно, Игорь Владимирович Любосонов. Возраст его на момент нашего знакомства составлял тридцать восемь полных лет, роста же он был ста семидесяти восьми сантиметров; цвет и длина волос на себя внимания не обратили, поэтому их пропущу вовсе, а вот глаза его опишу как добрые, яркие и красивые в своей простоте и ненавязчивости. Но основным отличительным качеством в нём было его положение, относительно большинства окружавших его людей, заключённое в фантастическом бескорыстии, крайнем, несмотря на предыдущий факт, трудолюбии, самоуничтожительном служении своему делу и всем без исключения окружающим. А ещё, самое главное, что соткало золотой узор на полотне его личности, заключено в его постоянном поиске чего-то неведомого мне, относящегося к области чувственного, недоступного моему восприятию. И этот поиск целиком и полностью руководил им, наставлял, заставлял жить и в то же время испытывать невыносимые страдания.

Внутреннее состояние Игоря Владимировича, несмотря на мой богатый предшествующий опыт, так и осталось загадкой. Но непонимание это я могу оправдать особенностями своей кроваточной природы. Так что, думается мне, в умах других людей, обладающих руками, ногами, головой и прочими присущими им частями, Любосонов будет вполне понятен и воспринят даже с некоей пользой.

День нашей первой встречи был чудесным, до сего времени оставаясь одним из любимых дней всей моей жизни. Было тогда очень пасмурно, темнота стояла прямо средь бела дня. Казалось, вот-вот начнётся ураган и перевернёт этот мир вверх дном, но его не было; и предвкушение климатического ужаса наводило сладкий трепет на мои пружины.