Василий Пряхин - Ночная прогулка

Посвещаяется моим родителям, Василию и Светлане!

ЧАСТЬ I

Через открытое окно доносилось пение соловья, которому солировали неугомонные сверчки и где-то вдалеке женские голоса.

Виктор держал в руке бокал красного, облокотившись на подоконник, и набрал в легкие воздуха, наполненного запахом прошедшего дождя.

Уже давно перевалило за полночь. Небо поманило взор Виктора – звезды, словно мириады сияющих ангелочков, трепетно оберегающих покой одних и дающих надежды другим, и луна, загадочная и холодная, обрамляющая серебром уснувший мир.

В такие моменты, кажется, ничего не случиться и будущее, которое еще днем пугало своей непостоянностью, сейчас, в эту ночь, представлялось таким же безоблачным, как ночное небо. Темнота скрыла уродство, а бесконечность небес шептало о бессмертие.

Виктор, страдающий бессонницей, решил, что сейчас самое время прогуляться.

– Пятнадцать минут и домой.

Он неторопливо шел сначала по дворику многоквартирного дома, потом юркнул через бетонную арку и оказался на безлюдной улице Российская. Наслаждался покоем, уединением: ни машин, ни людей, ни шепота ветра.

Остановился над фонарем, в свете которого кружились светлячки, закурил.

И что дальше, подумал он, пребывая в нерешительности: то ли идти на запад, который приведет к узкой тропинке, а тропка – к пруду, украшенному бликами серебра и небесными светлячками, то ли развернуться и идти домой, чтобы лечь в постель и дать мыслям взять верх над сном.

– Не сегодня, – вслух сказал Виктор и пошел в сторону пруда.

Сев на берег пруда, подле одинокого тополя, Виктор снял шлепки и опустил ступни в песок, омываемый прохладной водой – по телу приятно забегали мурашки.

Плеск воды успокаивал, как и открывающийся вид: за прудом возвышались горы, на них затесались кирпичные и деревянные домики, блекло освещенными уличными фонарями, церквушка, перекошенная от бремени времени, заброшенная каменоломня, густые хвойные леса с многовековой историей и совсем вдалеке поверженный во тьму горнолыжный комплекс.

Неожиданно для себя Виктор начал раздеваться и побежал в холодные объятья пруда, поднимая ворох брызг и пугая мелкую рыбешку.

Закричал, а после – дико засмеялся.

От души.

От счастья, которое, несомненно, упорхнет в то же мгновение и наступит что-то другое, больше похожее на печаль, уныние.

Ногу сковывала судорога и Виктор, ковыляя, обрушился на одинокий берег и принялся растирать непослушные мышцы. Тело окаменело, сжалось от холода.

Когда спазмы отпустили, Виктор на скорую руку оделся и босиком побежал вдоль берега, рискуя повредить ногу осколком стекла.

Но бежал он недолго, услышав детский плач.

Он прислушался.

Не показалось!

Всхлипы сменились плачем.

Виктор, не раздумывая, свернул с намеченного пути и спустился по крутому склону берега, где был построен хлипкий мостик, на краю которого, сгорбившись, сидела девочка в ситцевом платье; ее ножки едва касались воды; длинные волосы были распущены и закрыли личико.

Виктор, крадучись, шел к испуганному потерянному ребенку, чей плач резал острием по сердцу – больно, обнажая старые раны.

Не должны столь юные создания страдать, тем более глубокой ночью, в одиночестве, когда надо спать и видеть волшебные сны, зная, что мама рядом.

Не должны.

– Милая, могу я тебе помочь? – то ли говорил, то ли шептал Виктор.

От заданного вопроса девочка не вздрогнула, не испугалась, чего боялся Виктор. Перестав плакать, она повернула голову и посмотрела заплаканными глазами, большими и чарующими, на незнакомца и сказала:

– Спасибо. У меня все хорошо.

Виктора поразил такой смелый ответ. Особенно для маленькой девочки лет пяти-шести.

– Тогда почему ты плакала?

– Грустно. – И снова ее глаза засверкали. Она отвернулась и взглянула на луну. – Жду маму. Она сказала, что быстро. А ее все нет и нет.

– Куда она ушла?

– Не сказала.

– И давно ты здесь? Одна?

– Еще было светло, когда мама поспешила в город с большущей сумкой.

– Ох…

– Поначалу было весело. Я придумывала на ходу кучу игр и играла в них. Я так часто делаю. Чтобы не скучать. Но потом я устала и стала ждать. И слезы как-то сами потекли. Нет, я обычно не плачу. И не хнычу как другие избалованные девочки. Не люблю я. Не моё это – плакать. Понимаете?

– Понимаю.

– Но тут… слезы как-то сами по себе побежали из глаз.

– Так и правда бывает. Я вот сегодня, например, засмеялся, когда искупался в пруду.