Евдокия Гуляева - Чужое отражение. Осколки

Едва успела, как вошли уже знакомые мне четыре молодые красивые девушки, под предводительством блистательной Ливии, заполнив пространство дамской уборной бессмысленной болтовнёй и приторным ароматом дорогих духов.

– Ты видела? – проговорила одна. – Ты видела, какие на мамаше Любарского бриллианты?! Нет, ты только посмотри на ее колье! С ума сойти! Слушай, она в самом деле помолодела или весь секрет в освещении?

– Лет на сто!

– Наверняка, недавно от пластические хирурга, – фыркнула вторая. – Когда муж на двадцать пять лет моложе, хочешь – не хочешь, а под нож ляжешь.

– На двадцать пять?! – округлила глаза первая. – Значит, из-за денег женился!

– Нет, – возразила вторая. – Говорят, что он достаточно богат.

– Тогда импотент, – поставила диагноз первая и при этом так уморительно сморщила носик, что все четверо одновременно прыснули.

Но увидев меня синхронно притихли и тотчас же побледнели на редкость слаженно.

– Даша? – после некоторого молчания, дрогнувшим голосом обратилась ко мне Ливия.

Она – любовница, поэтому ее оторопь перед женой мне понятна.

Вместо ответа я машинально прикоснулась к шее, прямо в том месте, где совсем недавно и висело единственное украшение: пальцы лишь мазнули по голой коже – жест выглядел нелепо, чем сразу выдал мое очевидное замешательство.

– Если это не она, то ее сестра-близнец, – шепчет одна из девушек, но шепчет так громко, что её слышат все.

И тут же подхватывают остальные:

– Она – запасная.

– Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем эта холодная стерва Беркутова узнает, что она не единственная, кто согревает по ночам постель своего мужа?

Они обступили меня плотным кольцом, так что стало трудно дышать – вспотели ладони, и я попятилась назад, чувствуя себя самой настоящей добычей, что оказалась загнанной в угол. Меня вновь охватило жуткое чувство страха, которое я испытывала в детстве.

Неблагозвучная фамилия и редкое имя, внешность с изюминкой или необычное хобби, развитый не по возрасту интеллект, худоба или полнота – все эти особенности несовершеннолетнего могут ввергнуть его в ад под модным и страшным названием «буллинг», если поблизости окажется человек с девиантным поведением.

Я не очень люблю вспоминать о своем детстве, и причина этому – невероятная жестокость, с которой мне приходилось сталкиваться практически всю детдомовскую жизнь. Цвет моих волос стал поводом для постоянных издевательств и оскорблений. Не просто блондинка – волосы настолько неестественно снежно-белые, что казались ограниченным ровесникам сединой. А однажды, мне даже устроили «тёмную».

В пятом классе была очень неприятная ситуация. Зашла в туалет, и за мной три девчонки. Щелчок закрываемой двери почему-то заставил сердце ухнуть вниз. Они окружили меня, сомкнувшись в круг. Наступали медленно, вынуждая меня опасливо пятиться до тех пор, пока я не упёрлась спиной в ряд ржавых умывальников.

– Уродка! Уродка! – смеялись одиннадцатилетки под предводительством старшей.

– Лен, не издевайся над ней! – насмехался писклявый голос.

– Не издевайся надо мной, не издевайся над ней, а над кем мне остаётся издеваться?

Я предпочла промолчать. Мысленно приготовилась к тому, что просто так от меня эта троица все равно не отвяжется. Вопрос только в том, насколько плачевным для меня окажется финал этой очередной провокации.

– Чё ты в молчанку играешь? – задирщица продолжала наступать. – Я с тобой разговариваю! Или тебе даже говорить со мной противно?

Я нервно сглотнула. Стараясь не упускать зачинщицу из поля зрения, краем глаза все же заметила, как одна из ее подруг достала откуда-то почерневшие ножницы и потрясла ими.

– Ты ведь у нас вся такая беленькая…

Она не договорила последней фразы. Вместо этого резко выбросила вперед руку и ухватила меня за волосы. Дернула на себя.

Сдаваться без сопротивления было, по меньшей мере, глупо и унизительно. Едва осознав это, я попыталась вывернуться, вырваться из захвата, но не тут-то было, увы…

Ножницами вжух по волосам, и всё! Толстая коса упала к моим ногам.

Девочки потом ушли, а я на полу сидела плакала, худеньким кулачком размазывая по щекам слёзы, запуская пальцы в короткие неровные прядки. Не от боли, а от непонимания и обиды плакала. Да, конечно, я давно повзрослела и все страхи остались в прошлом, но и теперь меня безумно триггерит с того туалета.

И вот сейчас, в эту самую минуту, несмотря на то, что с тех событий прошло уже много лет, тот самый, детский страх заставил меня замереть на месте. Это не холодок, что легонько коснулся меня изнутри, а настоящий ужас – гнетущий взрыв ледяного отчаяния от которого скручивает внутренности в тугой жгут и перехватывает дыхание. Вижу их растерянные и непонимающие взгляды. Они вовсе не из моего детства, они не хотят мне зла, тем не менее, я судорожно хватаю ртом воздух, будто в последний момент, когда лёгкие уже разрываются болью от недостатка кислорода.