Борис Гриненко - Признание в любви

– Завидуют не тебе, а нам.

Решился пригласить в кафе и не напрасно ожидал, что согласится, тем более, и погода способствует. Васильевский остров, берег Финского залива, столики недалеко от воды. Вечер привычно отвлекает горожан от проблем рабочего дня. Закатное солнце ласкает Ирины плечи. Речь идёт о возвышенном, то есть, о чувствах, но о других – о поэзии. В разговор вмешался Сарасате «Цыганскими напевами» и, как говорил тогда Горбачёв, всё усугубил (с ударением на третий слог). Пронизанная тоской мелодия совершенно естественно переключает меня на цитируемого тогда Бродского «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать». Хорошо, что не поделился. Ира продолжила музыку тремя строчками

из стихотворения «Вечер» Ахматовой. И закончила: «Не хватает „на блюде устриц во льду“». Недавно вышел сборник лирики Анны Андреевны. Место подходит: морем, правда, пахнет не остро, не как было у Ахматовой с Модильяни, зато музыка – точно оттуда. Подходит ли «нам» окончание короткого стихотворения: «Благослови же небеса – Ты первый раз одна с любимым»? Ира до него не дошла. Понимай, как хочешь. А что я хочу – чтобы молодая красавица призналась в любви «мужчине в возрасте», вот так, с бухты-барахты?

В такт ритму слов поднимались и опускались ресницы, ветерок играл в прятки с глазами завитушками волос. Я любовался и не пытался это скрывать, как раньше. Хотелось дотянуться и раскрыть их чуть побольше. На меня.

Написал я это, разумеется, позже, но потянуло на рифму сейчас – прежде тянуло, как отмечал, в другое место, с приятелями. Ира часто говорила удачными экспромтами. Не от этого ли и у меня появилась причина складно поговорить с собой? Конечно, это не стихи, но дело в другом: может быть, удастся, пусть и неуклюже, продолжить в рифму с ней? С одной стороны шелест ресниц, он рядом, с другой – листья клёна.

Осторожно надеюсь, – на Ахматову можно, – что простое увлечение переросло во что-то значимое и взаимное. Будь, что будет. Неспроста даже случайное место подталкивает: перед нашим столиком клён, листья кстати близко, и в прямом смысле. Ничего не поделаешь, теперь уже не кстати, – до моей осени тоже недалеко. Не буду её ждать. Всё равно на вопросы, заданные жизнью, верный ответ даёт только время.

Наклоняюсь, голос сам по себе понижается, но я всё-таки уверенно говорю, что хотел бы сделать ей подарок. Самый дорогой, возможно, самый древний, какой девушки получают. Скорее всего, первый раз его преподнёс неандерталец – высокий, сильный мужчина, пленившей его представительнице гомо сапиенс сто тысяч лет назад. Это не только красивый подарок, но и нужный, – он подарил Луну. В те времена днём-то было опасно, а ночью и подавно. Чем осветить дорогу любимой? Луной. Влюблённый неандерталец протягивает к небу руки: «Жди, принесу». И уходит. Откуда ему было знать, что Луна не прячется за горизонтом. Как настоящий мужчина он не мог вернуться, не выполнив того, что обещал. За горизонтом открывался новый горизонт. За ним ещё и ещё. И нет им конца… А у жизни был.

Она помнила, какой он. Других таких нет. И не знала, что он может не вернуться. Память она сохранила в себе. Эта память осталась на все времена. В нашей крови его гены. Память их любви. Кому из нас они достались, тот становится настоящим мужчиной и продолжает дарить Луну. Подарок не отнять и не потерять. Вместе с Луной он дарит себя. Тогда Луна сияет светом любви, делая жизнь счастливой. Утверждают, что их генов становится меньше и меньше. В древности из-за любви даже случались войны. Неужели придёт время и не останется людей, которые для любимой готовы сделать невероятное? Какая скучная будет без них Земля.

Кофе оказался неожиданно вкусным, о чём и говорю, оставляя прапра… родительницу, полагая, что и мою, с непрошедшей любовью. Ира порылась в сумочке, достала автобусный билетик:

– Сегодня дали счастливый, даже цифры совпадают. Смешно, но я первый раз решила не выкидывать.