Алекса Бей - Лицедей

Мое мучительное шествие, наконец, закончилось и, возможно, я был бы этому рад, если бы не увидел, кто стоял все это время здесь, как знамя, на моем трудном пути. Я узнал его сразу, с первых же секунд: этот высокий, немного неказистый силуэт, чуть ссутулившийся, твердо стоящих на обеих ногах. Он повернулся ко мне, держа в руке краешек красной нити. Я застыл подобно статуе, снова в беспомощности силясь вымолвить хоть слово, назвать его имя, но не мог. Я онемел, хотел бы и ослепнуть, чтобы не утопать в его зеленых глазах, которые смотрели на меня не отрываясь, по обыкновению так тепло и заботливо, так открыто и искренне, что хотелось вцепиться в него, хотелось кричать, что есть сил, кричать, как сильно он мне нужен, как невыносимо мне видеть его каждый раз и не сметь прикоснуться, не сметь выразить своих чувств, пытаясь казаться кем-то, а не быть. Не быть его частью.

Как безвольная кукла, я продолжал на него смотреть стекленеющими глазами. Ноги сами сделали последний шаг, чтобы всем телом ощутить его тепло и, запрокинув голову, продолжать восхищаться теплотой его глаз.

Пламенеющие нити стали обвиваться вокруг нас двоих, спутывая в единый кокон, вспыхивая будто порох. Алые языки пламени, бегущие по нитям, обжигали мне руки и лицо, которое полыхало, словно в адской жаре. Он же смотрел на меня так спокойно и умиротворенно, наши руки едва касались друг друга, но так мягко и нежно, что я больше не чувствовал боли, жара и беспомощности. Я мог стоять на ногах, я мог дышать. И я хотел дышать, хотел жить, хвататься за каждую минуту рядом с ним, быть с ним одним целым.

Здесь и сейчас я мог себе позволить самые смелые мысли, мог полной грудью вдохнуть его запах, сжать его ладонь и так жадно смотреть на него, боясь лишний раз опустить ресницы. Мы были связаны по рукам и ногам, но я и не хотел сходить с места, я хотел остаться здесь навсегда.

Т. был сейчас такой настоящий и живой, держащий мягко мою дрожащую руку. Он ни о чем не тревожился и безмятежно смотрел на меня, так проникновенно.

Постепенно приближаясь, где-то вдалеке заиграла мелодичная музыка, с каждой нотой становясь все громче. Нарастающие аккорды заставили нити впиться в кожу еще сильнее, и короткий вздох вырвался из моего приоткрытого рта. Т. едва лишь дернулся вниз, подавшись ко мне всем телом, чтобы успеть дотронуться до меня своими губами. Как раз в тот момент, когда я открыл глаза…

С пылающими щеками я тупо смотрел в потолок, сжимая в руке край одеяла. Рядом возле подушки мелодично трезвонил телефон, силясь меня пробудить. Тяжело сглотнув, я взял аппарат, взглянув на экран – вызов шел от Т. Чуть прикрыв глаза, я глубоко вздохнул и, нажав на ответ, приложил телефон к уху. На том конце послышался его задорный голос, а я в знак приветствия произнес его имя, закусив нижнюю губу в попытке удержать призрачные ощущения из своего сна.

Наш проект рос и развивался и вполне закономерно наши продюсеры пытались устроить нам тур по всей стране, дабы накрутить больше популярности шоу и нашим светлым лицам. Для всех нас это было в новинку, проводить дни и ночи в поездах, в самолетах, не бывать дома месяцами. В особенности это сложно было принять Д., семьянину, которого каждый вечер у окон ждали малыши, чтобы рассказать о том, как увлекательно прошел день в детском саду.

На дворе разворачивалась златоглавая осень, дождями и смурными облаками навязывая меланхоличное настроение. Я сидел на мягком диванчике в лаунж-зоне нашей съемочной цитадели и, положив голову на спинку, со скучающим видом наблюдал, как падающие с неба капли часто рисовали ровные круги на больших лужах. Здесь же в кресле-мешке вальяжно развалился Т., утопив все свое внимание в дисплее смартфона. Д. поступил по его примеру, расположившись на второй половине дивана рядом со мной, и часто нажимал беглыми пальцами на экран, а в его наушниках едва уловимо шумели взрывы и выстрелы. В комнате не было ни звука. Иногда так бывало, когда после насыщенного дня, мы сильно уставали и просто садились послушать тишину, не надоедая друг другу своим присутствием. Нам было комфортно вместе находиться на одной площади, где каждый занимался своими делами.

Сегодня моя усталость распространилась и на электронику, поэтому я увлекся городскими пейзажами за окном и “плачущей” осенней погодой.

Тишину нарушила открывшаяся дверь, в которой показался наш администратор, весь сияющий от счастья.