Чарльз Мартин - Бог пятничного вечера

– «Спортс иллюстрейтед» проследил его карьеру от самого начала. – Он пролистал журнал, потом поднял его перед камерой. – Этот номер вышел примерно шестнадцать лет назад. – Камера дала крупным планом надпись – БОГ ПЯТНИЧНОГО ВЕЧЕРА. – Джим одобрительно кивнул. – Первый случай, когда школьник попал на обложку.

Одри сжала мою руку – на обложке был я, только юный.

Джим постучал по журналу пальцем.

– Здесь ты выглядишь помоложе.

Я кивнул.

– Это ДТ.

Джим вскинул брови.

– ДТ?

– До Тюрьмы.

Все рассмеялись.

Он взял второй, тот, что вышел после моего драфта, причмокнул и показал камере. Мне всегда нравилась эта фотография – мое плечо и поле с двумя воротами вдалеке. Здесь фокус был отдан игре. Заголовок звучал так: БУДЕТ ЛИ БОГ ПЯТНИЧНОГО ВЕЧЕРА ПРАВИТЬ В ВОСКРЕСЕНЬЕ? Джим вернул журнал на место и обернулся через плечо к публике.

– Мы ведь так и не получили ответа на этот вопрос, а?

– Пока нет, – достаточно громко, чтобы ее слышали все собравшиеся, сказала Одри.

Кто-то свистнул, кто-то захлопал. Джим поднял палец.

– Хорошо сыграно.

Он поднял, наконец, третий журнал – с черной обложкой. Подержал перед собой.

– Этот номер выйдет в продажу завтра. Я показываю его здесь с любезного разрешения «Спортс иллюстрейтед».

Камера взяла журнал крупным планом. Ди выпрямился. Мак в режиссерском боксе выдал через аудиосистему барабанную дробь. Джим опустил журнал, и я посмотрел в зал – мне хотелось видеть их лица.

Их общее выражение – как коллективное, так и индивидуальное – дало тот ответ, которого я ждал, а овация только подтвердила.

«Спортс иллюстрейтед» связался с нами на прошлой неделе и попросил сделать несколько фотографий для новой обложки. Я согласился, но с одним условием. Поначалу они упирались, и мне пришлось поговорить кое с кем на повышенных тонах, но когда я все подробно объяснил, они согласились приехать и посмотреть. А уж когда они приехали, мы все им показали, и они сами загорелись этой идеей.

Еще одна новинка.

До этого момента мы фотографию не видели. Утро провели в тюрьме, где снимали мою камеру, разминку с Гейджем, броски в электронное окно и так далее.

Там, во время съемок, прошлое и накрыло нас. Расчувствовавшись, мы с Одри несколько раз роняли слезу. Эмоциональная плотина, которую она построила за двенадцать лет, начала крошиться и разваливаться. Каждый день от нее отваливался большой или маленький кусок, и та съемка тоже сыграла свою роль в этом процессе. В результате – глаза на мокром месте. Вид у нас на снимке был такой, словно мы плакали, потому что мы действительно плакали. На виске у Одри проступила жилка. В общем, получилась жизнь, какая она есть, с откровенными, неприукрашенными эмоциями.

Моя любимая фотография.

На ней Одри в моем старом школьном свитере стояла в саду рядом с пугалом. На плече – палка, на шее – голубка на цепочке, под ногой – футбольный мяч, грязь на пальцах. Фотограф стоял на стене, что позволило ему захватить большую часть сада, дубы и часовую башню. Заголовок гласил:

ТЫ ВЕРИШЬ В ИСКУПЛЕНИЕ?

И ниже подзаголовок:

«Время и жизнь Одри Райзин».

Наша – Одри, Ди, моя – история излагалась на пятнадцати страницах и отражала взгляд Одри – что она видела, чувствовала, переживала в эти восемнадцать лет, со дня нашего знакомства до дня сегодняшнего, через наше последнее свидание в тюрьме, встречу с Ди, посадку сада. Три нью-йоркских издательства, прослышав о статье, уже предложили купить ее. Моя жена ответила, что проконсультируется со своим агентом и будет на связи. Вуд посчитал, что предложения недостаточны, и порекомендовал подождать, что прекрасно ее устраивало. Они еще придут, пообещал он. Одри сказала нам, что отдала бы свою историю бесплатно. Мы с Вудом сошлись на том, что это будет наш секрет.

Джим пролистал журнал и обратился к зрителям:

– Друзья мои, «Спортс иллюстрейтед» впервые посвящает столько места не игроку, а его жене. – Он посмотрел на Одри. – И впервые не игрок, а его жена оказалась на обложке.

Одри сдерживалась как могла, но, когда Ди обнял ее, не выдержала, и от плотины отломился еще один кусок.

Так долго Одри поддерживала и подбадривала меня, кричала с трибун мое имя, сопровождала со стадиона, а теперь я с удовольствием исполнял обратную роль. Мне нравилось поддерживать и ободрять свою жену.

Джим вернулся на место, публика успокоилась, а Одри промокнула глаза салфеткой. Мужчина скрестил ноги и посмотрел на меня.