Виктор Улин - Проходная кумжа

– « Гэ-Лакман » – это я. Лакман Грета Рудольфовна. Собственной персоной и, можно сказать, в собственном соку.

– Волынец, – привстав сказал он.

– А зовут?..

– Олег… Константинович.

– Очень приятно.

Соседка поправила халат, запахнула потуже на груди.

В движении не было нужды, рассматривать там было нечего.

Это Волынец успел понять за секунды, когда обнаженная немка вспыхнула перед ним.

– Вы понимаете, у меня в мыслях ничего такого не было, – виноватым голосом сказал он. – Лакман и Лакман, то ли немец, то ли еврей, по фамилии не поймешь, что вы женщина.

– Вот, поверьте, если бы я пришла заселяться позже и спросила, с кем буду жить, она сказала бы, что О-Волынца, кажется, зовут Ольгой. И я бы тоже ничего такого не подумала, у меня в бухгалтерии есть Лена Волынец, милая девочка.

Женщина рассмеялась.

Судя по всему, она находилась в таком же приподнятом настроении, какое еще полчаса владело им самим.

– Да вы ешьте, Олег Валентинович, ешьте!

– Константинович, – машинально поправил он.

– Ох извините, плохая память на имена, особенно отчества…

Грета Рудольфовна подтолкнула тарелку с большим куском пирога – кажется, грибного.

– Так о чем бишь я… – она провела ладонью по лбу. – Ах да… Квартирка чистенькая, но холодильник не мыли со времен Александра Великого, надо быстро съесть, не то провоняет.

– Пирог знатный, да.

– А вы кто, Олег Константинович? По виду не бухгалтер.

– Нет, не бухгалтер. Я вообще не знаю кто. Учусь… – Волынец невесело усмехнулся. – На маркетолога. Хотя убей бог, если понимаю, что это за профессия. И есть ли такая вообще. Но начальство требует второго высшего, как бы по профилю, грозится взять молодого…

Слово, которое рвалось наружу, казалось неприемлемым в диалоге с незнакомой женщиной.

–…С дипломом. А в миру я инженер-гидравлик. Работаю в фирме, бывшей государственной.

– Заместителем директора, – сказала Грета Рудольфовна.

– Как вы догадались?

– Потому что директора в вашем возрасте уже ничему не учатся, сами учат кого угодно… Сколько вам, кстати?

В речи женщины отсутствовали переходы, это забавляло.

– Скоро сорок семь.

– Хорошо сохранились.

– Насчет директора вы правы, – он кивнул. – Предприятие торгует оборудованием, всяким разным Как оно организовалось, я стал замом по экономике. Им, должно быть и на пенсию уйду…

Олег Константинович вздохнул.

–…Если, конечно, уйду и если она к тому времени еще будет.

– А мне сорок пять, – Грета Рудольфовна непонятно покачала головой. – И…

Она не договорила, села, закинув ногу на ногу.

Махровый халат не имел пуговиц, держался лишь поясом. Полы разошлись, круглое колено взглянуло на Волынца.

Он быстро отвел глаза – женщина успела заметить, прикрылась.

Это получилось плохо, ноги Греты Рудольфовны казались двухметровыми и заняли всю кухню.

Устав бороться с халатом, который не был рассчитан на ношение при постороннем мужчине, она придвинулась вместе со стулом, заслонилась краем стола.

Волынец подумал, что действие напоминает подростковую игру, абсолютно ненужную в их возрасте и в данной ситуации.

– Сорок пять… – повторила она, глядя в окно. – Осень жизни. Хоть и говорят, что ее, как осень года, надо благодарно принимать.

С девятого этажа тополевая посадка на краю квартала казалась сплошной желтой массой.

В самом центре виднелось дерево другой породы – высокое и еще зеленое.

– Вы тоже хорошо сохранились, – сказал Волынец, хотя так не думал.

Грета Рудольфовна выглядела на свой возраст, если не больше.

Голая она выглядела белой, в халате поблекла, колено казалось желтоватым.

Хотя это не интересовало.

Он устал от суеты, а отдых откладывался.

Третья сессия не задалась точно так же, как и первые две.

Не переведя дух, даже не помывшись, предстояло снова решать жилищные проблемы.

Олега Константиновича грызла досада. Неудачная соседка, кажется, подобного не испытывала.

Впрочем, она заселилась сюда первой и уходить должен был он.

– Я на самом деле тоже инженер, но уже сто лет как бухгалтер, с недавних пор главный, – заговорила Грета Рудольфовна. – Работала и работала и все было прекрасно. Но сейчас комбинат выкупили москвичи. Все молодые, молоко на губах не обсохло, но командуют так, что только сабли сверкают. И та же история – заменят молодой, если не будет нужного диплома. Когда оказалось, что надо учиться, думала – повешусь.