Екатерина Шрейбер - Нет ни рая, ни ада

Я ела, смотрела на эту странную парочку, ворвавшуюся в мой дом без приглашения, и не могла понять, почему мне стало так хорошо. Наверное, подействовало обезболивающее.

На следующее утро боль уже не металась по всей ноге, отдавая то в пятку, то в бедро, а свернулась клубочком в районе колена и обрела чёткие чёрно-синие контуры здоровенной шишки. Ссадины на голени и локтях перестали противно ныть и подёрнулись тонкой твёрдой корочкой. На правой щеке по-прежнему красовался здоровенный синяк.

Я провела на матрасе больше суток, периодически вставая, чтобы доковылять до туалета или кухни, но мне давно не было так хорошо. Я никуда не рвалась и ничего не хотела, затаилась, притихла, прислушиваясь к себе. Где-то внутри я обнаружила странное ощущение. Оно постепенно усиливалось, и мне хотелось разгадать, что это, откуда взялось и во что превратится. Какая-то крошечная затаённая радость, которая металась, как маленькая яркая искорка, из одного уголка души в другой, щекотная, задорная, готовая вот-вот выпрыгнуть наружу и рассыпаться разноцветными блёстками.

Поздно вечером раздался звонок в дверь, я, как могла быстро, вылезла из постели и, хромая, направилась к двери. Мельком взглянув на себя в зеркало, я отметила, что смотрюсь гораздо лучше. Волосы вымыты и причёсаны, вместо старой пижамы – лёгкое домашнее платье на тонких бретелях. Нет, я не выглядела так, словно кого-то ждала и к чему-то готовилась, просто немного привела себя в порядок. Показав язык своему отражению, я открыла дверь.

На пороге стоял Сергей. Не знаю, что случилось с моим лицом, но я не смогла ни улыбнуться, ни изобразить радости. Коротко поздоровалась, пропустила его внутрь, обхватила себя руками, вдруг захотев снова оказаться в бесформенной пижаме. Я чувствовала себя беззащитной перед ним, и это пугало.

– Зачем ты это делаешь? – спросила я, не глядя ему в глаза. – Мог бы Маше сказать, что тебе некогда. У тебя пациенты. Им гораздо нужнее твоя помощь, чем её великовозрастной ненормальной подруге, которая просто-напросто растянулась на асфальте по пьяни и ушибла коленку.

Он разулся на пороге, помолчал, а потом хмыкнул:

– Всё не могу привыкнуть к твоей манере говорить в лоб неприятные вещи. А ещё понять: ты только меня терпеть не можешь или всех людей вообще?

Я надулась и отвернулась, успев почувствовать, как внутри зашевелилась давно позабытым червячком совесть. «Посмотри на его уставшие, покрасневшие глаза и зажатые плечи, – забубнила она. – Он после рабочего дня припёрся к тебе, чтобы помочь, а ты снова кочевряжишься. Где твоя благодарность?»

Аккуратно подтолкнув меня к матрасу, Сергей присел рядом и начал осматривать мою ногу. Тёплые руки скользили по коже, не причиняя боли, но по спине побежали мурашки.

– Отлично. Скоро сможешь бегать. Заживает как на собаке.

– Спасибо за комплимент. – Я хотела улыбнуться и не смогла. Вообще почему-то не могла смотреть ему в глаза. Чувствовала себя прибитой, как доска ржавым гвоздём.

– Это получше будет, чем «мачо хренов», не считаешь? Всё, осмотр закончен. Больше не приду.

Он поднялся, и тут я поняла: сейчас, прямо сейчас нужно что-то сделать. Что-то хорошее и приятное, что-то настоящее, нежное, благодарное, человеческое.

– Из-ви-ни.

Он даже не обернулся. Тогда я скомандовала:

– Присядь-ка. Спиной ко мне. Да поближе!

Он удивился не на шутку, даже глаза округлил, и я увидела перед собой совсем юного мальчика, до одури красивого, любознательного, пытливого, который выбрал свою дорогу и радостно бежит по ней вперёд. Он готов падать и вставать, лишь бы мчаться к мечте, творить, учиться, делать добро, спасать людей не ради громких слов, а потому что верит в это всей душой, только в это и ни во что больше.

Сергей сел, я, стараясь не тревожить колено, придвинулась ближе, положила руки ему на плечи и начала легонько массировать. Он протянул с наслаждением: «М-м-м». Я заставила собраться своё тело, готовое растаять от созерцания его беззащитной шеи, и сосредоточилась на пальцах. Застывшие мышцы постепенно расслабились, потеплели под рубашкой. Потом мои руки прошлись вверх, до основания черепа, пробрались под его волосы, поглаживая каждый выступ и впадину, то сильнее, то нежнее. Когда всё было готово, я вытянула губы, чуть подула и едва удержалась от того, чтобы поцеловать его покрасневшую кожу.

– Ну вот.

– Ты ещё и массажист? – обернулся он. В глазах плескалась нега, и мне снова захотелось снять с него эти чёртовы очки.