Хармони Верна: Леонора. Девушка без прошлого

– Ей нужен доктор.

– Господи, Ган! – Нили озадаченно почесал затылок, размышляя. – Что же нам делать?

– Думаю, в Леоноре [1]есть больница. – Ган напряженно тер пальцем переносицу, стараясь вспомнить маршрут. – Мы можем свернуть на запад, в сторону Гвалии. Думаю, это не так уж далеко.

Нили скривился:

– Откуда она тут взялась, как думаешь?

– Не знаю. Нет времени гадать об этом.

– Мы не успеем с грузом к поезду, – заметил Нили, смирившийся с изменением плана действий.

– К чертям поезд! – в тон ему ответил Ган. Он снова взглянул на маленькую девочку, и голос его дрогнул. – Нужно, чтобы ты отвез нас туда, Нили. Думаю, дорогу ты знаешь.

Нили кивнул, но взгляд его остался настороженным.

– Знаю.

Час лениво тянулся за часом, а Ган, Нили и обожженная солнцем девочка двигались до ужаса неспешно. Ган сосредоточенно покусывал заусенец на большом пальце. Позади повозки мягким облаком клубилась пыль, и их движение казалось невыносимо медленным. Каждая минута, проведенная в этой пустыне, приближала ребенка к смерти. Ган продолжал нервно обкусывать ноготь, пока на коже не выступила капля крови.

Лежавшее между ящиками со взрывчаткой маленькое тельце раскачивалось в такт движению повозки. Из-за охватившего Гана отчаяния его мышцы, казалось, напряженно звенели. А эмоции – слабые, болезненные импульсы, сдавливавшие грудную клетку и душившие его, – грозили выплеснуться через край. Он отмахивался от них, как от надоедливых мух, и смотрел на девочку, только когда смачивал водой ее приоткрытые растрескавшиеся губы.

В неожиданном приступе ярости он вдруг возненавидел это место, эту страну. Здесь живут одни сумасшедшие! Люди, бросившие свои родные города, свою работу, чтобы жить в буше, унылом и изможденном засухой. Причем их не какая-то горстка – таких отчаянных набралось на целый железнодорожный состав. Подгоняемые слухами о россыпях сокровищ, люди толпами валили сюда, таща за собой семьи или бросая их на произвол судьбы. Однако богатство никогда не свалится на них с неба, как никогда дождь не напоит здесь ростки пшеницы. Золото находят только настоящие монстры – большие горнодобывающие компании.

Ган обернулся к девочке и осторожно убрал локон, упавший ей на лоб. Его большие пальцы – короткие, толстые и грязные – рядом с крошечным личиком выглядели чудовищно. Она была одета в отрепья, и его снова охватила злость. Невыносимо тяжелая жизнь под палящим солнцем, без денег и надежды, жестокое выживание, от которого и нормальный человек потеряет рассудок. Ган оглядел шрамы на своей руке. Это было место, где один сумасшедший бросает девочку умирать, а другому сумасшедшему, хромому калеке, предоставляется возможность ее спасти.

По мере продвижения повозки начали появляться следы цивилизации. Дорога расширилась, земля стала более плотной. Углубилась колея. Разбитая бутылка на дороге послужила очередным сигналом, и Ган высунулся из повозки:

– Далеко еще?

– Уже подъезжаем к Гвалии. Впереди гора Леонора.

Нили хлестнул верблюдов, и колеса, кренясь, покатились дальше.

Выгоревшая на солнце белая парусина тента окрашивалась в бежевый по мере того, как солнце клонилось к закату, и каждый дюйм его приближения к горизонту сулил передышку от дневного зноя. Он снова приложил флягу к губам девочки. На этот раз они слегка дрогнули. Глаза ее открылись, и Ган замер, а фляга застыла в воздухе. На миг равнодушный взгляд девочки остановился на нем, но тут зрачки снова закатились и она потеряла сознание. К горлу Гана подступил комок. Если она умрет, этот взгляд будет преследовать его до конца дней.

Тем временем она продолжала подавать признаки жизни. Вокруг появились палатки переселенцев. В одной из них, с откинутым пологом, был виден мужчина, который готовил что-то на огне. Из другой торчали ноги – вероятно, спящего человека. Потом показались более основательные дома – лачуги старателей, принявших решение здесь обосноваться. Это были те же палатки, но побольше, укрепленные листами рифленой жести, – жалкие конструкции, в которых жарко летом и холодно зимой. А в случае пожара в такой палатке металл задерживал бушующее пламя внутри, как в закрытом горшке.

– Люди… – шептал Ган. – Люди, помогите…

Дорога стала более гладкой. Лачуги сменились хижинами, окруженными подобием заборов из проволоки или старых ржавых кроватей, годившихся только на то, чтобы не разбежались куры. По улицам бродили одичавшие козы, которые чувствовали себя здесь в большей степени дома, чем люди. С первого взгляда даже не скажешь, был этот городок растущим и развивающимся или же пребывал в упадке.