Джоанна Бертолуччи - Педагогическая поэма

– Ну вот видишь? – шепнул Костя и громко сказал: – Она не в затяжку, Ольга Сергеевна.

Вика отдала ему недокуренную сигарету и спросила:

– Картошку печь начали?

– Начинают. Ты чего убежала, да еще без куртки?

Костя подхватился и вскочил со скамейки:

– Я пошел, а то там Колян все слопает.

Когда он скрылся за деревьями, Ольга заняла его место и приглашающим жестом распахнула плед.

– Иди сюда, холодно.

Вика прижалась к ней, чувствуя, что ее и вправду начало трясти: то ли от холода, то ли от нервного возбуждения.

– Неважный из Супруненко кавалер, – Ольга усмехнулась. – Дама замерзла, а он и в ус не дует.

Вика хихикнула и прижалась к Ольге еще теснее. Дрожь не утихала, но теперь уж точно не холод был причиной – она пылала от желания.

– Он не кавалер, вы же знаете прекрасно, мы просто дружим.

– Ну-ну, – хмыкнула Ольга. – Что-то мне слабо верится.

Вике показалось, что язык у Тумановой слегка заплетается.

– Он мне очень нравится! – сказала Вика. – Но только как друг, не более.

– Не более, – Ольга передразнила ее интонацию. – А зря, мальчик интересный, неглупый. Ты бы присмотрелась.

Вика решила, что момент упускать нельзя. Если не сейчас, то когда? И какой смысл притворяться тем, кем не являешься?

– Меня не интересуют мальчики.

– Вот как? – Ольга ухмыльнулась. – Модная тема сейчас. Мне не очень понятная, конечно.

– Это мода на все времена, – парировала Вика, радуясь тому, что Ольга не отстранилась от нее ни на миллиметр и так и продолжала сидеть с ней в обнимку. Хотя, если бы знала, как нестерпимо Вике хочется ее поцеловать, наверное, поостереглась бы.

– По этому поводу мы должны выпить, – Ольга достала из внутреннего кармана куртки серебряную фляжку и, отпив, протянула ее Вике. – Реми Мартен – это тебе не плебейская бехеровка.

Фляжка все еще хранила тепло ее тела. Вика сделала пару глотков, жмурясь от проникающей волны сухого жара.

– Ну и с чего ты решила, что тебе нравятся девочки? – насмешливо спросила Ольга. – Есть опыт?

– Есть, – коньяк окончательно лишил ее скованности. – А вы думали, я лесбиянка в теории?

Ольга прыснула.

– Боже, Вика. Это очень смешно, – она расхохоталась. – Лесбиянка в теории – это просто бомба.

Вика с трудом удержалась, чтобы не съязвить: «Неужели я шучу не хуже Германа», – это прозвучало бы слишком уж мелочно.

– По-любому, – Вика снова отхлебнула из фляжки. В голове появился приятный шум, алкоголь теплом побежал по венам. Она подумала о Любе и о том, как год назад та жарким ртом засосала ее губы, прижимая к двери. «Поздравляю с семнадцатилетием». Люба, приехавшая к бабке, живущей по соседству с их дачей, оказалась девушкой широких взглядов, да еще и студенткой Пироговки. Им было весело. За полтора месяца Вика прошла ускоренный курс. Подкованная в анатомии, Люба не скупилась на полезные научные советы и кончала красиво и громко. Хорошо, что бабка была глухая.

Любин телефон Вика попросить постеснялась и иногда жалела об этом.

– Так! Не до конца. Оставь что-то старой больной женщине, – Ольга отобрала у нее флягу и, запрокинув голову, выпила. – Надо уже идти, – сказала она с тоской в голосе. – Знала бы ты, как мне в лом. Так бы и сидела с тобой тут…

– Я бы тоже… сидела бы с вами.

– Устала я. Все чего-то хотят, лезут со своими глупостями подростковыми, – Ольга вздохнула. – Энергию из меня высасывают.

– Тяжело быть учителем, – сочувственно произнесла Вика. – Нам с вами повезло, потому что таких педагогов, как вы, единицы.

– Ну видишь, мало кто по-настоящему способен оценить профессионализм. Всем плевать, по большому счету… – задумчиво пробормотала Ольга, мрачнея.

– Не всем, – горячо возразила Вика.

Ольга достала пискнувший уведомлением телефон.

– Ой, Герман уже фоточку выложил. Шустрый какой.

Она развернула экран так, чтобы Вика тоже видела. На снимке Белковский высокомерно взирал на мир, обнимая сосну. Под ним синели 50 тэгов а-ля #жизньпрекрасна, #отдыхаемактивно, в еще… скрывался длинный текст:

«Стоит чаще выбираться на природу. Кажется, будто все твои изголодавшиеся по кислороду клетки ликуют. Совершенно не хочется возвращаться обратно в городской шум и серость. Иногда во всей этой суете нужно остановиться и понять. Почувствовать момент… Здесь, среди деревьев, под высоким небом, все кажется иным, ярким, сочным, удивительным. Жизнь – она именно такой должна быть, пахнущей сосновой смолой, звенящей пением птиц, когда ты сидишь возле костра, среди друзей и прекрасных девушек! Мое сердце поет!»