Катерина Дмитриева - Птичьи фамилии

– До чего красиво умирает лето! И сколько птиц прилетает ко мне в последнее время, стучатся в окно, сидят на подоконнике, смотрят, о чем-то толкуют со мной… Я даже велел везде кормушки развесить, красиво получилось, неправда ли? – Деймон приподнялся на подушках, поприветствовав гостий утомленным взглядом блестящих черных глаз. – По правде говоря, я ждал вас, знал, что вы приедете. Так значит, я не ошибся. Значит, это твоя дочь, Анна.

– Агния – и твоя дочь. – Анна и тут решила рубить правду с плеча, не растрачивая времени на пустые намеки и разговоры вокруг да около.

– Так почему же ты молчала? Все эти годы я жил в сомнениях. У меня было много женщин, но не было одной, хотя бы отдаленно похожей на тебя, обладавшей хотя бы толикой твоих достоинств, твоей энергии. Почему ты не сказала мне тогда, что у меня есть дочь? Это могло бы все изменить. Мы могли бы быть сейчас вместе.

– Какое это имеет значение теперь, любимый ты мой мучитель?

– Теперь, а что теперь? Агния вылечит меня, она же известна на всю страну как… – Анна прервала Деймона жестом, по щекам Агнии, стоявшей чуть поодаль, в стороне он изголовья, ручьем струились слезы. Слезы жалости и бессилия, злобы на самое себя, за то, что этот дар, такой бесценный, оказался теперь таким бесполезным, такой насмешкой вселенной над жалким копошением людишек-муравьев, считающих себя порой такими всесильными.

– Она не может лечить кровных родственников. Таков был уговор. На таких условиях Вселенная даровала нам эту силу. – Анна отвечала спокойно, но голос ее на последних словах дрогнул. Она закрыла лицо руками и заплакала.

Агния подошла к постели Деймона, села на край, взяла его за руку.

– Прости, …, прости, что все это время думала о тебе плохо. Что ты нас бросил, что мама из-за этого несчастна, … Я многого не знала. – Агния так и не смогла назвать Деймона отцом, папой. Вместо этого она все повторяла «Прости» и раскачивалась из стороны в сторону.

– Красавицы, вы бы взяли себя в руки. Ваши слезы мне совсем не помогут. Мне так больно, и единственное, что способно хоть как-то облегчить боль – это ваши улыбки. Я вас прощаю. Хотя мне прощать вас абсолютно не за что. Простите и вы меня.

На этих словах Деймон закрыл глаза и, казалось, погрузился в безмятежный сон. Он безболезненно ушел в тот же день, так и не приходя в сознание. Казалось, сама Вселенная позаботилась о том, чтобы в конце ему не было больно. Две его самые близкие женщины сидели рядом и держали его за руки. Они простили Деймона и отпустили его с чистым сердцем. Врачи искренне недоумевали над этим чудесным исходом, не укладывающимся в общепринятые медицинские каноны течения этой ужасной болезни.

-69-

После ухода Деймона повседневная жизнь Анны стала похожа на обезжиренныйкефир, который уже и пить нет сил, а вылить почему-то жалко. Не убивать же себя, в конце концов. Неприкаянная душа никогда не попадет на небесах туда, где, надеялась Анна, ждет ее Дамианос. Нет уж, лучше она подождет еще каких-нибудь «желательно не -дцать» лет, что по внеземным меркам просто «пшик» на фоне вселенского времени, но зато уж точно окажется после конца там, где нужно, в правильном месте. Так прошло еще лет тридцать. Тянулись серые дни и ничего особо не радовало. Разве что воспоминания.

Агния все больше замыкалась в себе. У нее почти не осталось ухажеров – всех распугала. И замуж она так и не вышла. О внуках речи не шло. Подруг почти не было. «Как ты еще в монастырь не ушла!» – сердито восклицала порой мать, но быстро остывала, зная, что ответить ей ласковая дочка: «На себя посмотри, мам!».

Агния по-прежнему продолжала лечить людей от по-прежнему неизлечимой традиционными методами болезни, но делала это без энтузиазма, хоть и всегда успешно. Она покорно исполняла волю высшего разума, свое выданное вселенной предназначение, и не смела уклониться, даже когда сама не важно себя чувствовала.

Однажды Анна, заварив крепкий имбирный чай и усадив дочь напротив себя в уютной небольшой кухне, разбирая неделю назад вынутую из почтового ящика кипу бумаг и конвертов, наткнулась на странную выцветшую открытку. Анна не поверила своим глазам – открытка была от Алисы, на обратной стороне едва разборчивыми каракулями был нацарапан обратный адрес, а на лицевой, прямо на картинке, было дрожащей рукой выведено только одно слово «Приезжайте».

Анне ничего не оставалось, кроме как поведать поверенной почти во все свои дела Агнии историю ее поломанной дружбы с единственной подругой, которую она считала действительно настоящей.