Сесилия Ахерн - Птица-лира

Бо была режиссером этого фильма и продюсером; Соломон работал в ее студии Mouth to Mouth Productions звукооператором, Рейчел снимала. Уже пять лет они были единой командой, с тех пор как сняли документальный фильм про ирландских монахинь, которых становилось все меньше, а два года назад у Бо и Соломона начался роман – после неофициальной вечеринки в честь окончания съемок. «Близнецы Тулин» – их пятый совместный фильм и первый большой успех. Весь год они носились с одного фестиваля на другой, собирали награды, Бо успела до совершенства отточить благодарственную речь.

А теперь они возвращались на ферму Тулинов, где каждый закоулок стал знакомым. Но возвращались не праздновать с братьями очередную премию, а на похороны Тома Тулина (он родился на две минуты позже старшего брата).

– Можем мы остановиться и поесть? – спросила Рейчел.

– Незачем. – Бо наклонилась, пошарила под пассажирским сиденьем, одна рука оставалась на руле, машина слегка заюлила.

– Господи, – пробормотала Рейчел, стараясь на это не смотреть.

Из-под сиденья Бо вытащила три шоколадных батончика и бросила один Рейчел.

– Ланч! – Зубами содрала со своего батончика обертку и сразу же откусила, принялась агрессивно жевать, словно таблетку, с которой поскорей бы покончить: еда для поддержания сил, а не ради удовольствия.

– Ты не человек, ты хоть сама это понимаешь? – спросила Рейчел, разворачивая свой батончик и с разочарованной миной изучая его. – Чудище страшное.

– Миленькое мое маленькое чудище, – подхватил Соломон и ущипнул Бо за ляжку.

Бо ухмыльнулась.

– Лучше было, когда вы не спали вместе, – сказала Рейчел, отворачиваясь. – Тогда ты держал мою сторону.

– Он и сейчас на твоей стороне, – заметила Бо шутливо, но всерьез.

Соломон словно и не слышал подначки.

– Если мы едем выразить сочувствие бедняге Джо, зачем ты велела мне взять с собой всю аппаратуру? – спросила Рейчел, пережевывая орехи с изюмом. Она прекрасно знала зачем, но хотелось попридираться. Бо и Соломона дразнить весело, они не слишком-то устойчивы, подтолкни – и будет на что посмотреть.

Соломон широко раскрыл глаза и уставился на свою подружку. Два года вместе в романтическом смысле, пять лет совместной работы – он читал в ней как в открытой книге.

– Ты же не думала, что Бо едет на похороны исключительно по доброте сердечной? – поддразнил он. – Международно признанные, обласканные премиями режиссеры всегда наготове в ожидании новых сюжетов.

– Похоже на то, – согласилась Рейчел.

– Эй! У меня тоже сердце не камень! – запротестовала Бо. – Я смотрела в дороге наши съемки. Помните, кто там говорит последним? Том! «Каждый день, когда есть силы встать с постели, – хороший день!» Я всем сердцем сочувствую Джо.

– Или хотя бы половинкой, – ласково поддразнила Рейчел.

– Как он теперь будет жить? – продолжала Бо. – Ему и поговорить не с кем. Всеми домашними делами занимался Том. Готовка вся была на нем. Не то чтобы он особо кухарил, но, по крайней мере, напоминал Джо, что пора поесть. Как же ему теперь будет одиноко там, на горе, особенно глухой зимой, когда никого за всю неделю, а то и дольше, не увидишь!

Они примолкли на минуту, задумавшись над участью Джо. Пожалуй, теперь они знали его лучше, чем кто-либо: Джо и Том впустили киношников в свою жизнь. Откровенно отвечали на все вопросы.

Во время съемок Соломон нередко задумывался, могут ли братья выжить поодиночке. С фермы они отлучались только на овечий рынок, домашние заботы передоверили помощнице и воспринимали их как докуку, а не нужное дело: скорее запихать еду в рот – и за работу. Похожие во всем, «как две горошины из одного стручка», братья заканчивали друг за друга начатую фразу, их отработанные движения, когда они находились рядом, напоминали церемонный – хотя не всегда изящный – танец. Танец, отточенный временем, неумышленный, даже неосознаваемый. И хотя этому танцу недоставало грациозности (или как раз поэтому), он был прекрасен, удивительно было следить за ним со стороны.

Джо и Том, всегда в такой последовательности, не наоборот: Джо родился на две минуты раньше, и это словно бы само собой делало его лидером, а Том охотно следовал за ним. Идентичные с виду, но такие разные – и так удачно совпадали. Тем поразительнее была их гармония посреди негармоничного ландшафта.

Разговаривали они между собой мало, обходились без объяснений и описаний, звуками, которые понимали только они, кивком, пожатием плеч, взмахом руки да двумя-тремя словами порой. Снимавшие не сразу научились замечать, как происходит обмен сообщениями между братьями. Они были настолько подключены друг к другу, что распознавали сразу настроения, тревоги, страхи, каждый знал, о чем другой сейчас думает, и они сами не замечали красоты своих отношений. Их зачастую изумляло, как Бо анализирует их, – жизнь есть жизнь, вещи такие, какими кажутся, смысл-то анализировать или пытаться что-то изменить или вникать в то, что человеку недоступно.