Ксения Богда - Хозяин моей невинности

– Что? Что стряслось?

Неужели это не все злоключения? Сердце камнем ухнуло вниз, а на лбу выступила испарина.

– Пока не знаю, что конкретно стряслось…

– Я сейчас приеду!

– Ни в коем случае!

Меня резко перебили. Привалилась спиной к грязной стене. Плевать! Иначе точно рухну без чувств. А тут хоть какая-то опора. Снова напрягла слух. Это было важно! Услышать все, что говорит врач… было чертовски важно!

– Вас не пустят, и вы ничем здесь не поможете. Только переполошите больных. Я звоню сказать, что сроки сдвигаются не до недель, а до дней. Боюсь, что в запасе у вас максимум дней пять… подумайте. Доброй ночи.

Я даже пикнуть не успела, как звонок прервался. Доброй ночи? Как она может быть доброй после всего вот этого?

Ноги напрочь отказались выполнять команды. Какого хрена? Где я так согрешила… В мозгу закрутились шестеренки. Так, Ника! Ты в полном дерьме!

Ты без работы… денег хватит только на парацетамол и еду, а маме это не поможет. Новую работу я не успею найти… не из ценных кадров. Учеба отнимает время… черт, черт, черт!

Очнулась от истерики, когда боль пронзила кожу головы, а пальцы напрочь запутались в длинных волосах. Из меня непрерывно вырывались всхлипы, а слезы намочили шарф. Колотило меня со страшной силой. Спина билась о стену, не вызывая и капли отрезвляющей боли. Перед глазами все расплылось от слез. Не могла дышать… да и не особо хотела.

Хлопок двери, и я вылетела из состояния бессознательности. Заставила себя двигаться, но снова замерла. До меня долетели фразы, которые заставили похолодеть внутри каждую клеточку.– Сева, а че ты эту Веронику не трахнешь уже, а? Такая краля. Нос задирает, на нас не поднимает глаз.

– Да не время ещё, Чиж. Ну, трахну я её, и чо дальше? Мне просто трах не нужен, мне она нужна.

В панике заметалась по тесной лестничной клетке. Где укрыться? В последний миг нырнула за дверь и затаила дыхание.

– Короче, щас скатаю на вахту. Бабла подзаработаю, и потом буду её окучивать.

Пьяный смех неприятно резанул слух, и я сильнее вжалась в стену.

– А, ну давай, давай, Ромео, бля…

– Э, полегче! Как оттяпаю себе такую девку, завидовать ещё будешь.

Наконец подъездная дверь хлопнула и воцарилась блаженная тишина. Воздух со свистом вылетел из горящих легких. Он уедет! Можно хоть ненадолго выдохнуть и не вскакивать каждый раз, когда к брату заваливаются дружки.

«Деньги!» – неоновой надписью моргало перед глазами. Сорвалась с места и помчалась к квартире уже с большей уверенностью. Уж если эти двое ушли, значит больше никого не осталось.

Ворвалась в квартиру, сметая ворох какого—то мусора.

– Черт!

Снова уборки невпроворот. Надоело уже!

– Саша!

Терпение лопнуло после запинки о кучу пустых бутылок. В ответ послышался неразборчивый мат и стон. Источником был точно братец, и он был на кухне. Он развалился за кухонным столом и медленно попивал пиво прям из бутылки. При виде его заплывшего лица я передернулась.

– А, сестренка. Чего изволишь? Где шаталась?

В глазах вспыхнула ярость, и я тут же сжалась. Он меня не трогал, но часто злился. И когда его рванет, неизвестно. А ходить с побоями не хотелось.

Брат вскочил с места и прижал меня к стене, нависая сверху. Даже алкоголь не сделал его менее мощным. Он всегда был здоровенным, и это заставляло трепетать от страха. Он мог раздавить меня как назойливую букашку.

– Че молчишь, малая? Я вопрос задал… – зло выплюнул парень, которого не так давно я боготворила. Ещё недавно он был надеждой и опорой, а сейчас… грудь снова пронзило болью. Это я виновата… я не уберегла, не сдержала его демонов.

– Я… – голос срывался от переполнявших чувств, – на работе была. Саш, маме плохо стало…

Голос звучал настолько жалко и беспомощно. Но я готова была упасть на колени и молить о помощи. Я одна не справлюсь со всем этим! Брат презрительно скривился… а моё сердце замерло. Надежда умирала… мучительно, и долго.

– А мне-то что? Это она нас сюда притащила из-за тебя! А мне теперь разгребать? Хрен тебе, сестренка.

Слова били наотмашь. Оставляли кровавые следы прямо на распахнутом сердце.

– Саш… я не заработаю столько.

Просипела я, всматриваясь в такие некогда родные глаза старшего брата.

– Да ладно? Проституция сейчас высоко оплачивается!

Не сказал, прошипел на ухо, стиснув запястье до боли.

– Да что ты такое говоришь?

Слезы снова застлали глаза. То ли от физической боли, то ли от крушения всех надежд.