Виктория Панщена - Лучший друг

Если бы не освежающий октябрьский бриз, я бы была уже жутко пьяна. Мы уговорили с Кириллом две бутылки вина и теперь вяло плелись вдоль набережной, лениво шаркая кроссовками по принесенным ветром песчинкам.

Незаметно для себя мы перешли на «ты», и я совершенно свободно и бездумно рассказала ему почти всю свою биографию. Поведала о родителях, Ирке, бабушке Зине, работе и даже бывших парнях. Я давно уже не чувствовала себя так комфортно в компании мужчины. Мне не хотелось ему понравиться, не хотелось казаться лучше, чем я есть на самом деле. Впервые за долгое время я почувствовала себя в компании человека, который просто готов меня слушать. Искренне и внимательно.

Кира слушал меня и не перебивал, а я не могла остановить поток слов. Будто до встречи с ним я целый год ничего не говорила, а теперь во мне открылись заржавевшие шлюзы и выпустили на свободу бушующую и эмоциональную реку.

– Знаешь, я никому еще столько о себе не рассказывала. Ни про Ирку, ни про родителей, – сказала я тише обычного и остановилась у бетонного парапета, разделяющего тротуар и песчаное побережье. – А тебе рассказала как на духу. И это странно.

– А что странного? Чужим бывает гораздо проще вывалить все, что накопилось, чем поделиться этим с теми, кто действительно дорог, – сказал Кирилл, останавливаясь чуть впереди меня, и устремил взгляд на шипящие волны, плавно укрываемые темнотой. Ветер путал его волосы, они лезли в глаза, и Кир жмурился, хотя солнце давно уже скрылось за горизонтом.

«С чужими…», – произнесла я про себя.

Нет. Кир мне не чужой. Он – совсем незнакомый зеленоглазый парень – всего за пару часов стал мне неподдельно близким. Ближе многих, с кем я знакома месяцы, годы. Это казалось мне жуткой глупостью, но сердце так отчаянно было ему признательно. За то, что он слушал. За то, что он был тут, рядом. Как самый лучший в мире друг.

Я едва заметно улыбнулась собственным мыслям, но не осмелилась их озвучить. Вместе этого я отшутилась:

– Ну, знаешь, чужой – это уже не про тебя. Я столько рассказала за последние часы, что ты можешь использовать это против меня. Было бы логично взять с тебя расписку о неразглашении, – усмехнулась я и стала карабкаться на парапет.

– Ты куда это? – спросил Кир, смеясь над тем, как я нелепо закинула ногу на бетонное ограждение, пыхтя подтянулась на него и встала в полный рост. – Решила толкать пламенную речь с пьедестала?

– Нет, я буду идти и слушать, – заявила я и засеменила по серому камню, расставив руки, как при реверансе. Кирилл медленно пошел рядом.

– Что слушать? – спросил он, все еще улыбаясь.

– Тебя. Настала твоя очередь.

Кир пару секунд помолчал, наблюдая за моими выверенными шагами, усмехнулся, а после спросил:

– А что именно ты хочешь знать?

Странно, но ответ пришел на язык сам собой, не заставив меня долго ломать голову.

– Я хочу знать, что значит твоя татуировка, – вспомнила я о том, что заметила ее еще в туалете прибрежного кафе – на среднем пальце правой руки Кира явно была набита какая-то надпись. – Или это секрет?

– Тебе расскажу, – ответил Кир и остановил меня, легко схватив за щиколотку. Я замерла от холодного прикосновения его пальцев, застыв с расставленными руками точно советская фарфоровая балерина. По телу прокатилась внезапная волна пламени, щеки зарделись. Ожидающий взгляд Кирилла заставил меня ожить, и я присела на корточки, хватаясь руками за его плечи, чтобы не упасть.

Кир коротко посмотрел мне в глаза, положил правую руку на мое колено ладонью вверх, и я смогла ближе рассмотреть витиеватый текст татуировки. Строчка легко пряталась от посторонних глаз, если Кира сводил пальцы вместе. Набитая мастером фраза явно была на французском, но я не знала ее перевода, а потому закусила губу и подняла взгляд на Кира.

– Живи до самой смерти, – сразу же сказал он, поняв, с чем у меня возникла проблема. Затем Кир потер татуировку большим пальцем руки, нервно сглотнул и спросил. – Не слишком позитивно, правда?

– Почему же? – ответила я вопросом на вопрос и улыбнулась уголками губ. На лбу Кира пролегла морщинка, и мне захотелось коснуться ее, выпрямить пальцами, но я не решилась и коротко сказала. – Не самый худший сценарий.

Кира посмотрел мне прямо в глаза, немного помедлил, а после сказал:

– Жить – не просто. Для этого нужно прилагать немалые усилия. Использовать в полной мере предоставляемые возможности. Все возможности. Не только те, что впускаешь в свою жизнь без труда. Если не прилагаешь усилия – то существуешь. Я не хочу существовать. Я хочу жить. И так до самой смерти.