Виктория Волкова - Шиворот-навыворот

– А представляешь, что было бы у нас? – спросила Юлька. – Каждому надо было б дать – и врачам, и медсестрам. Все-таки молодец Иштван, что вывез вас сюда!

– Мне даже страшно подумать, что было бы с нами, если б его не было рядом, – в сердцах вырвалось у Лили. Она замолчала, словно осеклась. Иштван обнял жену, чмокнул в нос.

– Ну-ну, дамы! Все страшное уже позади, наш ребенок поправляется, скоро и не вспомнит о своей болячке! По этому поводу предлагаю зайти куда-нибудь пообедать.

– У меня нет настроения! – потухшим голосом сказала Лиля.

– А дома ты совсем закиснешь, Лилечка! Давайте прошвырнемся по Авеню и зайдем в «Джи Джи 12», там замечательная кухня.

Ни до, ни после этого Юлька не была в таком ресторане. Принесли вино, суп из креветок, а напоследок – омаров.

Иштван заказал что-то особенное. И произнёс странный тост:

– Давайте выпьем за счастье, – предложил он, – которого б не было, если б несчастье не помогло. И я очень рад этому обстоятельству. Особенно теперь, когда все страшное позади!

Вино Юльке не понравилось, оно показалось слишком кислым и терпким. А тост – странным. Но расспрашивать она не решилась, в конце концов, в каждой семье есть свои скелеты в шкафу.

Домой Иван не поехал. Юлька и Стас его не пустили. Сон не шел. Он лежал на диване в огромном зале, рассматривал в полутьме мудреные завитушки, налепленные на потолке, и думал о Лиле и Свете. Капризная судьба свела их на ночь в одном доме, а у него нет права даже подойти к ним. Ох, не по-людски все это! И в кабинете Лилька, словно еж, ощетинилась, как только узнала. Теперь главное – не упустить. Вот так соберет вещички в ночи и даст деру. Ищи ее потом!

Наверху захныкал ребенок.

«Схожу я с ума, что ли? – встревожился Иван и сам себя успокоил: – Показалось. Откуда тут младенцы?»

Потом на лестнице послышались шаги. Кто-то быстро спускался на первый этаж с тяжелой ношей.

«Лилька»! – решил Иван.

Он подскочил, застегнул джинсы, нащупал очки, брошенные на журнальный стол и, надевая их на ходу, бросился в коридор. Иван увидел ее на кухне и замер в дверях. В длинной розовой майке с Микки Маусом, босая и взлохмаченная девчонка. От строгой красавицы, отчитавшей его прошлым вечером, ничего не осталось. Сам того не желая, Бессараб уставился на ее ноги. Длинные, словно точеные. Ему даже стало казаться, что за все эти годы он не встречал женщину с более красивыми ногами.

Она стояла около плиты и что-то помешивала в кастрюльке. Другой рукой прижимала к себе ребенка, положившего вихрастую голову на материнское плечо и обнимающего мать за шею пухлыми ладошками. Мальчишка – чуть больше года. С темными волосами, завивающимися кольцами, и большими черными глазами, в которых стояли слезы. Малыш, увидев незнакомого человека, неожиданно показавшегося из темноты, зашелся ревом. Лиля резко повернулась и уничижительным взглядом смерила Ивана.

– Ты его напугал, теперь он точно не уснет! – негодующе прошипела она и, отвернувшись, принялась успокаивать ребенка.

– Я услышал плач, думал, показалось, решил посмотреть, – стал почему-то оправдываться Иван.

– Ты все увидел, теперь уходи, – разозлилась Лиля и снова принялась мешать кашу, одновременно приговаривая что-то на ухо сыну. Малыш хныкал, словно раздумывал, что предпринять дальше. То ли успокоиться и с любопытством рассмотреть незнакомого дядю, то ли снова закатиться плачем.

– Давай я помешаю кашу, а ты его успокой. А то сейчас весь дом перебудит, – пробурчал Бессараб.

Лиля пожала плечами и аккуратно положила ложку на блюдце.

– Как хочешь, – хмыкнула она равнодушно и отошла, нежно поглаживая сына по спине.

Иван взял ложку, как эстафетную палочку, и принялся энергично мешать ложкой. «Увидел бы кто меня за этим занятием», – мысленно усмехнулся он. – Особенно пацаны из роты спецназа. Боевой командир варит манную кашу. Обхохочешься!»

Краем глаза он наблюдал за женщиной, которую, как оказалось, никогда не переставал любить. Лиля ходила по кухне и приговаривала на ухо сынишке то ли стишок, то ли скороговорку. Ребенок успокоился. Каша сварилась. Лиля поставила ее остужаться.

Потом она кормила сына, а Иван, молча, сидел рядом и смотрел заворожено.

«Только бы не прогнала!» – И от этой мысли не смел даже пошевелиться. Почему-то подумалось, что такой сценой могло начинаться каждое утро в его жизни. Если б он тогда позволил ей все объяснить, а не прогнал от себя, как шелудивую собаку. Но ничего не повернуть вспять. Но стоит попытаться снова завоевать ту, что любила его без памяти. Ведь любила же! Еще как! Пока проклятый Цагерт не заставил ее лжесвидетельствовать.