Амалия Март - Пока я спала

– Спасибо, – благодарю, но не очень искренне. Устроила мне эта добрая женщина проблем на больную голову. Теперь разбирайся чей это лохматый лесник, и почему возле меня караулит.

Надо было звонить сестре, разве это не очевидно? Моя телефонная книга не так уж пестра на родственников!

– Ничего не жжет, не болит? – участливо интересуется.

– Нет, нормально, – чуть пододвигаю затекшую руку на кровати.

– Ты не шевелись, через двадцать минут приду, проверю. Если что – кричи.

Медсестра разворачивается и выходит из палаты, оставляя незабываемое послевкусие от российской медицины: если что, оказывается, надо кричать.

Я лежу на самой неудобной постели в мире с продавленным в районе поясницы матрасом и впервые критически анализирую сюр в котором оказалась. Я дома, вокруг зима, на мне пара приличных швов. Не был бы телефон разряжен, уже гуглила “необратимые повреждение мозга и их последствия”

Мне срочно нужен врач.

Словно по мановению волшебной палочки, в дверях появляется доктор. Высокий, красивый и темноволосый. Кажется, я только что нашла новый фетиш – белый халат и стетоскоп. Уф, если бы не швы и капельница… Я привычно цепляю соблазнительную улыбку и пытаюсь приподняться, выставив единственное богатство в районе декольте на свет. Но больничный халат создан совсем не для красочных романов в рамках белых стен. Черт.

Завороженно наблюдаю, как статный мужчина уверенно входит в палату, вытаскивает ручку из нагрудного кармана, снимает с шеи стетоскоп.

– Королёва Мария Сергеевна, – зачитывает он с бумажки и поднимает на меня глаза.

– Марина, – поправляю я, переведя дыхание.

Как это часто со мной бывает, я заворожена мужчиной. Это происходит как по щелчку – раз – и я уже вижу его в кадре. Конкретно этого – раздетым. Я купаюсь в мягком тембре, впитываю плавные движения его тела, подмечаю лучшие ракурсы для новой истории, которую я могу поведать миру с помощью одного единственного идеального кадра. Я настолько глубоко погружаюсь в это медитативное состояние, что мужчина напротив смущается моего прямого взгляда и откашливается, пытаясь переключить фокус внимания. Хотя темные, как земли Камбоджи, глаза выдают: ему льстит такое неприкрытое восхищение.

– Итак, Марина Сергеевна, рассказывайте, – присаживается на стул рядом, складывает папку с историей у себя на коленях. – Как самочувствие? – захватывает свободную от капельницы руку манжетой тонометра, вставляет под нее диафрагму стетоскопа.

– Как будто мне провели вскрытие черепа, а потом криво зашили, – усмехаюсь. – Что со мной?

– Сто на шестьдесят четыре, – переводит взгляд с табло прибора на меня.

– Это плохо?

– С учетом травмы – в пределах нормы, – берет ручку, делает пометку на листе поверх папки.

Я заглядываюсь на то, как под наклоном движется его рука во время письма, и в голове мгновенно вспыхивают картинки, что еще он мог бы делать вот этими волшебными руками. Где трогать и как. Азарт будоражит кровь. Даже мой диагноз сейчас не так интересен, как это завораживающее предвкушение.

– Так, а у меня… – оттягиваю ворот казенной ночнушки и пускаю немного воздуха к груди, обмахиваясь.

– Черепно-мозговая травма, сотрясение, – взгляд молодого доктора, наконец, останавливается на мне.

– Чудесно, – шепчу я.

– Нужна консультация невролога и нейрохирурга, чтобы исключить сопутствующие травме риски, – добавляет мягким тембром.

– Прекрасно.

– И психиатра, – приподнимает уголок тонких губ.

– Мне не помешает, да, – смеюсь в ответ.

Небольшой невинный флирт на основе моих травм ведь не выходит за рамки врачебной этики, да? А там я выпишусь…Давненько я не собирала такие экземпляры на просторах России-матушки.

– А скоро мне можно будет домой? – спрашиваю невинно.

– Когда получим результаты анализов, проведем полную диагностику.

– Знаете, я ведь фотограф, – вставляю фирменную фишку, пытаюсь еще немного приподняться, но мешает злополучный катетер. Не самая выигрышная поза. – Камера не сможет долго без меня. А я без нее. Если задержите меня здесь, придется брать в объектив вас.

– Я не фотогеничен, – усмехается доктор, снимая с моей руки манжету тонометра.

– У вас очень выразительные руки, так и просятся в кадр, – кладу ладонь поверх широкого мужского запястья. Легко прохожусь подушечками пальцев по теплой коже и тут же убираю.

Словно и не было. Крючок работает безотказно. Взгляд доктора прожигает во мне дыру, я уверенно отвечаю.