Бекки Чейз: Невыносимый опекун

Нет… Нет! Я не хочу снова окунаться в этот мир фальшивых улыбок!

Выдерживать снисходительные взгляды.

«Долорес, как вы себя чувствуете?»

Улыбаться в ответ на мнимый интерес.

«Вы приняли все препараты?»

Глотать таблетки вместе с шаблонными фразами, за которыми ничего нет. Ни сострадания, ни поддержки.

«Вы можете мне довериться».

И слушать лживые обещания.

«Не отчаивайтесь, вы близки к успеху».

В нахлынувшем удушье я жадным глотком втянула в себя воздух, но ужас не отпускал. От головокружения перед глазами плыло, на лбу проступила испарина, кончики пальцев словно сунули в коктейль с дробленым льдом. Паника поглощала сознание, в котором в истерике билась единственная связная мысль:

– Я никому не нужна…

Психоаналитики в реабилитационном центре в один голос твердили, что преодоление страха начинается с признания. Лучше бы подтерлись своими дипломами, потому что гребаное правило не работало. Ни тогда, ни сейчас.

Все началось, когда мама подписала документы на развод и напилась так, что не узнала меня и вытолкала за дверь. Отец не сразу взял трубку, а выслушав, сказал, что я приукрашиваю, и не приехал. Так и не переварив, что обоим нет до меня дела, я убежала ночевать к Джеки, где изрядно закинулась «ксанаксом» [20] Популярный в США антидепрессант. из аптечки миссис Мэррит.

Кто же знал, что волшебная белая таблетка не только окрыляет, но и вызывает зависимость?

После очередной телефонной ссоры родителей я намеренно увеличила дозу, надеясь, что приятная отрешенность заглушит осознание краха… и очнулась в палате интенсивной терапии госпиталя Ленокс Хилл, [21] Одно из крупнейших специализированных медицинских учреждений Нью-Йорка, расположенное на Манхэттене. куда меня привезла скорая. Прямо оттуда пришлось ехать в аэропорт – решив, что я хотела покончить с собой, отец отправил меня на принудительный курс лечения, но даже в окружении специалистов я оказалась никому не нужна.

– Не нужна… – на грани обморока я еле ворочала языком.

От слабости в ногах меня качнуло, но Блейк не дал осесть на пол.

– Долорес, дыши, – прорычал он, обхватив мое лицо ладонями. – Черт! Нет, не закрывай глаза!

Я с трудом приподняла веки.

– Смотри на меня, – в его голосе звучали незнакомые нотки. Неужели это… испуг? – Сделай вдох. Ну же!

Он показал пример, шумно втянув воздух. Я повторила, не вдумываясь – на рефлексах – и неожиданно стало легче.

– Еще раз. И выдох длиннее, чем вдох.

Наполняющий легкие кислород медленно вытеснял тревогу.

– Я… не умру? – хрипло выдавила я.

Сердце постепенно выравнивало ритм.

– От панической атаки не умирают, – криво ухмыльнулся Блейк. – А вот расшатать нервную систему…

Не закончив фразу, он придержал меня за талию. Вторая рука неловко скользнула по шее, вызвав новый приступ дрожи, но уже не от страха. Я инстинктивно прижалась к нему, стиснув в кулаке ворот рубашки – слабого всегда тянет к сильному.

– Так передозировка была не из-за попытки суицида? – его губы почти коснулись уха.

Вместо ответа я тихонько всхлипнула. Жестокая ирония судьбы – мне не поверили врачи, а Блейк догадался сам. Тот, кто меня ненавидел, оказался проницательнее «спасителей».

– Долорес? – он все еще ждал реакции.

– Я просто хотела, чтобы эти двое заткнулись… – прошептала я ему в ключицу. – Господи, как же они орали друг на друга! Мама специально поставила звонок на громкую связь, чтобы я слышала…

Тело снова колотило как в ознобе – от воспоминаний и от бессилия. Я боялась, что если Блейк меня отпустит, я упаду как сломанная кукла, но он не ослаблял хватки. Рядом с ним ощущение опасности притуплялось.

– Идти сможешь? – чуть отклонившись назад, Блейк вгляделся в мое лицо.

Я напряглась:

– Куда?

Он же… не отправит меня в рехаб? После всего, что я рассказала!

– В спальню, разумеется, – ответ прозвучал двусмысленно. Блейк отвел глаза и пояснил: – Тебе надо отлежаться.

– Наверное… – я нехотя отстранилась.

Выпутываться из крепких и теплых объятий было зябко, как скинуть куртку на морозном склоне Аспена. [22] Элитный горнолыжный курорт в штате Колорадо. Если бы могла, я бы прижалась к Блейку еще сильнее.

Приняв заторможенность за последствия приступа, он подхватил меня на руки. Охнув от неожиданности, я вцепилась в его плечи и, уловив обволакивающий флер амбры, невольно зажмурилась.

Как один лишь запах мог вызывать томление в груди? Поднимать крошечные волоски на коже? Сбивать дыхание и заставлять сердце с удвоенной скоростью перекачивать кровь?