Владимир Сонин - Алина

– Вы не против, что я буду записывать наш разговор?

Она с любопытством посмотрела на меня своими большими карими глазами, а потом опустила взгляд и ответила тихо:

– Думаю… думаю, я не против.

Что-то в этом ответе показалось мне странным – сама эта реакция, этот взгляд, эта покорность в конце, как будто преодоление… Впрочем, сейчас я рассуждаю более осознанно, зная ее достаточно близко. А тогда что-то просто мелькнуло и заставило меня объяснить подробнее:

– Я обычно делаю запись беседы, потому что потом мне проще возвращаться к некоторым моментам, чтобы все обдумывать…

Я не успел договорить.

– Я же сказала, что согласна, – перебила она таким тоном, словно давно уже решено: разговор окочен, и мне следовало это понять.

– Ну ладно, – произнес я, слегка озадаченный.

– Простите. Что-то я сегодня нервная, – сказала она. – Я понимаю, что так будет удобнее. Конечно записывайте.

…Ты заходишь в подъезд пятиэтажки, поднимаешься на третий этаж, подходишь к двери арендованной квартиры и в который раз думаешь, что еще год назад ни за что бы не поверила, что будешь жить в этой дыре. «Впрочем, не такая уж и дыра, – возражаешь сама себе, – особенно если вспомнить детство и забыть ту гадость, которая была после. Все возвращается на круги своя».

Открываешь дверь, разуваешься, ставишь туфли на маленькую обувную полку, отмечаешь про себя, что они мокрые, немного грязные и неплохо бы их почистить, но откладываешь это на потом.

– К черту, – говоришь сама себе, распрямляешься, снимаешь куртку, вешаешь ее на крючок и смотришь в зеркало.

Зеркало маленькое, с обшарпанной рамкой. Невольно думаешь, сколько разных лиц оно видело, в том числе и тех, кого уже нет в живых.

– Много их было, наверное… – говоришь ты.

А потом, словно опомнившись:

– Черт, что я несу? – И идешь на кухню.

Кухня маленькая, квадратов шесть, не больше. В углу холодильник, рядом небольшой стол, за которым разместятся максимум двое, вдоль противоположной стены раковина, плита и шкаф. Еще три шкафа висят на стене. Это все.

– Вот так и живем, – говоришь ты и наливаешь в стакан воды из фильтра-графина на столе.

Выходишь из кухни обратно в коридор и проходишь в комнату – единственную жилую комнату в квартире. У стены справа – вечно разложенный диван с неубранной смятой постелью, вдоль противоположной стены – видавший виды коричневый, под дерево, лакированный шкаф с открытой дверцей, около окна – стол со стулом. Еще один стул у дивана, и на нем куча вещей.

Ты снимаешь кофточку, затем джинсы, бросаешь на стул – сверху на то, что там уже лежит, – думаешь, что нужно будет на днях все же навести порядок.

– А еще говорят, что в холостяцких квартирах свинарник… Они просто не видели, как выглядят квартиры одиноких женщин.

Произнеся это, ты улыбаешься, снимаешь лифчик, потом трусики и швыряешь их в ту же самую кучу вещей на стуле. Затем ты открываешь дверцу шкафа – ту, с обратной стороны которой зеркало («Какой дурак сделал зеркало внутри?»), – подходишь так, чтобы было видно отражение в полный рост, и смотришь на него, затем закрываешь глаза, и…

…И перед тобой – большое запотевшее зеркало с позолоченной рамой, цельная мраморная столешница-раковина, позолоченные держатели стаканчиков для зубных щеток, мыльница, в которой лежит мыло с частицами золота и такой стоимостью, что лучше не знать.

Сзади подходит он, ты слышишь его дыхание, затем чувствуешь прикосновение. Он касается спины, движется вниз, задерживается ниже талии, другой рукой крепко берет за грудь и спрашивает шепотом:

– Ты сегодня будешь послушной девочкой?

Ты слегка склоняешь голову на бок:

– Да…

Запись от 21 марта 2016 года

– Простите, в прошлый раз я вела себя как дура.

– Не волнуйтесь, все в порядке.

– Нет, не очень в порядке… Знаете, все больше убеждаюсь, что внутри меня живет какой-то капризный ребенок, и иногда я не могу его удержать.

– Может быть, я вас разочарую, но должен сказать, что в каждом из нас сидит ребенок, который то и дело вносит свой вклад в наше поведение… Так что все в порядке.

– Спасибо вам.

– Да пока не за что… И в конце концов, кто знает, может, вы как раз затем и пришли, чтобы разобраться с этим самым ребенком и определить, какое место его, а какое – ваше.

– Может быть…

(Вздыхает и продолжает после небольшой паузы.)

– Боже мой, как же мне с вами повезло. Другой бы после такой выходки не стал бы меня больше слушать.