Янина Хмель - Письма из-под виселицы

Я приоткрыл дверь её палаты и обрадовался, когда убедился, что Катерина спит.

А пациент в палате номер 30 был единственным, кто всегда спал по ночам, потому что считал, что в это время суток и только во сне никто не мог слышать его мысли. У двадцатипятилетнего Оливера была шизофрения. Он считал, что окружающие воровали его мысли и составляли против него заговор. Оливер редко покидал стены своей палаты, постоянно что-то записывал в толстую тетрадь и прятал её под подушку. В присутствии людей он шёпотом приказывал своим мыслям замолчать, чтобы никто не мог их прочесть. Также Оливер был единственным пациентом, к которому я ещё не смог найти подход.

Я подошёл к последней палате номер 33, где находился последний пациент больницы. Тридцатитрёхлетний Авраам страдал иерусалимским синдромом, он считал себя Иисусом. И, слава богам, сейчас наш “Иисус” мирно спал на своём ложе.

Мой обход закончился. Уже начинало светать. Звёзды медленно исчезали с горизонта. Я заглянул в палату к Тае – она выполнила своё обещание и сейчас посапывала в своей кровати, держа большой палец правой руки на своём левом запястье.

Я с улыбкой прикрыл дверь её палаты и вышел на веранду, доставая сигарету из пачки. Сейчас я курил один, Инна, скорее всего, спала или читала. Я задумался о той девушке, чьи письма сегодня нашёл в подвале. Кому она писала? О чём она писала? Кем она была? И почему находилась в психлечебнице?..

Мне бы очень хотелось поговорить с ней, понять её душу, найти к ней подход.

Все мы безутешны в своём одиночестве. А самые одинокие пишут письма.

На моей практике был пациент, который свою душу мог доверить только себе. Но ему хотелось кому-то рассказать о своих переживаниях. Он писал письма – себе. И сам отвечал. И был счастлив. Имел ли кто-нибудь право разрушать его счастье? Я только попросил его позволения читать письма. Он вполне осознанно ответил: “Читай, док. Только чтобы я об этом не знал”. Позже он уже писал письма не себе, а мне. А ещё спустя некоторое время смог со мной поговорить.

Одиночество – это тоже болезненное состояние души. Всегда должен быть кто-то рядом. И тем более, когда хочется побыть одному. Человек никогда не может быть один – с ним всегда его мысли, внутренний голос, его страхи и его боль. Мы, люди, не умеем быть одинокими, не умеем отказываться от мыслей и не думать ни о чём и ни о ком.

Я не одинок. Я не один. А сейчас я думал о девушке, чьи письма хотел бы прочесть.

Я докурил и вернулся в свой кабинет. У меня была возможность вздремнуть пару часиков до прихода начальника. И Алевтины. И я воспользовался этой возможностью, устроившись в своём кресле, быстро задремал.

– С добрым утром, – кто-то недружелюбно вывел меня из состояния сна.

Я быстро выпрямился в кресле. Напротив сидела моя сердитая девушка. Это всё же лучше, чем сердитый начальник.

– Езжай домой. Высыпайся, – парировала Алевтина, обиженно сложив руки на груди.

– Аля, даже психиатру не дано читать мысли людей. Что случилось? Почему ты с утра не в духе? – Я зевнул, растирая лицо ладонями, чтобы окончательно пробудиться.

– Ничего, – недовольно фыркнула она и ушла к двери.

– А сразу так и не скажешь.

Алевтина замерла, схватившись за ручку двери, а потом резко развернулась и вернулась к столу.

– Где ты порвал халат? – Она смотрела прямо мне в глаза, опять сердито сложив руки на груди.

– Дверью подвала зажал, – повёл бровью я. Почти уверен, что не это являлось причиной её утренней злости.

– На, – она швырнула на стол белый конверт. – Не забудь написать ответ.

Алевтина опять резко развернулась ко мне спиной и собралась уходить.

– Ты решила общаться со мной с помощью бумажных писем? – Я удивлённо взял конверт, но не взглянул на него, потому что не сводил глаз с Алевтины.

– Это не от меня.

Я напрягся. Конверт в моей руке задрожал. И тут я пробудился ото сна окончательно.

– А от кого тогда? – Вполне искренне спросил я: не в моём характере заводить интрижки, будучи в отношениях. Всегда уважаю свой выбор и свою партнёршу. Даже если в отношениях проблемы. Поэтому я был неподдельно удивлён: если письмо не от Алевтины, то кто ещё мог мне написать и, что ещё страннее, передать конверт через неё?!

– От некой Вайлет. С любовью! – Последнее Алевтина добавила язвительно.

– А с чего ты решила, что это мне?! – Ещё больше удивился я. Тем более, в моём окружении не было никаких «Вайлет».