Янина Логвин - Осколки тебя. P.S. Навсегда

Ее внешность для нее оружие, и она пытается его использовать. Кукольная стерва, и такая же дешевая, как ее маскарад. Не знаю, где ее нашел Холт, но если она не видит моего раздражения, то ей придется столкнуться с моей злостью.

– Картер, ты всегда такой колючий с симпатичными соседками? Что, даже не познакомимся? А я надеялась, мы подружимся. Такой красивый парень, и такой неприветливый! Ты можешь называть меня Присцилла, хотя для всех других я – миссис Холт!

Она надеется на кое-что большее, это видно по взгляду, и совершенно точно отнимает мое время. Я включаю двигатель и предупреждаю блондинку с холодом в голосе, не собираясь с ней играть:

– Слушай, соседка. Я даю тебе две секунды, чтобы ты убрала пальцы с моей машины, если хочешь сохранить их целыми. Мне плевать, как тебя зовут и откуда ты взялась. Если я захочу кого-нибудь трахнуть, это будет кто-то подороже тебя.

Ее глаза с кукольными ресницами изумленно распахиваются, но только на миг. Нас здесь двое, и мы оба знаем, о чем говорим.

– Что?! Да как ты смеешь… Мальчишка! – возмущается кукла, но пальцы отнимает за мгновение до того, как краснеет, а я хлопаю дверью автомобиля, срываясь с места.

Пошла она! Я раздраженно ударяю по зеркалу заднего вида, отворачивая его. Больше никаких гребаных Холтов. Никогда!

Стивен ждет меня у выезда на южное шоссе. Как всегда курит, накинув капюшон на голову, и смотрит на дорогу, опершись задницей на капот старой тонированной тачки с рекламными постерами на стеклах и дверях: «Сладкие пончики Робби!» «Ананасовый джем и фисташковая пудра!» «Кто успел – тот съел!» «Закажи дюжину – получи к ужину!»

Когда я подъезжаю к парню и выхожу из своего спорткара, он кивает в сторону салона, в котором сидит темнокожий Джеб и толстый тип с повязкой на глазах. Открыв дверь, я толкаю его, заметно вспотевшего, дальше по сидению, и сажусь рядом. Приспустив повязку, спрашиваю:

– Узнаешь?

– Картер! – предупреждающе шипит Джеб, но я крепко держу подбородок Хиггинса в пальцах, чтобы он не рискнул даже дернуться. А вот язык у здоровяка развязывается сразу же, как только с его рта отлепляется скотч. Однако вряд ли от простого желания поболтать.

Уверен, что эта хитрая, жирная крыса не раз и сам выкидывал подобное, но вот с ним еще так не обращались, и с его лысины стекают капли, а в глазах заметен страх. Шлейф слухов, ненависти и словесных обвинений, но ни одного доказанного факта преступления закона – вот личная заслуга Роакина Хиггинса. Эта удачливая сволочь слишком долго жил безнаказанным и уверовал в свою неприкосновенность. Пришло время ему об этом сказать.

– Ублюдки! Я вас уничтожу! Вы не знаете, с кем связались! Да я – будущий мэр Сэндфилд-Рока! Я вас на клочки порву!..

Приходится ударить его под ребра и заткнуть, хотя хочется заехать в челюсть, чтобы навсегда разучить скалиться. Но его физиономия мне нужна. Пока еще…

– Заткнись, свинья! – я говорю спокойно и негромко, совершенно точно зная, что он меня слышит. – Сиди тихо, и будешь цел, обещаю. Уже сегодня вечером будешь жрать свой Слоппи Джо* с какой-нибудь шлюхой… или цедить пюре из шпината вместе с женой, если я выбью тебе все зубы. Но сначала мы кое-куда прокатимся.

– Я узнал тебя. Ты тот надменный сопляк из конторы…

На этот раз я ударяю сильнее, рванув вперед корпусом – так, что дыхание у Хиггинса обрывается на долгую минуту и закатываются глаза. У него покрасневшие сухие белки в сетке проступивших сосудов, а от потной кожи тянется узнаваемый запах. Однако новый косячок марихуаны этот любитель травки выкурит еще не скоро.

Я терпеливо жду, и он, наконец, понимает.

– Что… что ты хочешь от меня?

Мне не сложно озвучить свои условия, и я слежу за тем, чтобы он слушал внимательно, пока перечисляю ему, что именно он должен сделать.

– У тебя один шанс, Хиггинс. Не заставляй меня злиться по-настоящему.

Но этому борову тяжело «дышать» под прессом, и при моих последних словах его лицо наливается кровью.

– Ты идиот, щ-щенок, если надеешься выкрутиться! Я упеку вас в тюрьму – тебя и твоего папашу! У вас не получится меня запугать! Я и не таким соплякам хребты ломал! – звучит многообещающе, однако тревога в глазах толстяка его выдает. А может, его кожу слишком глубоко щекочет лезвие ножа Джеба?

Я редко улыбаюсь, но это тот случай, когда оскал сам искажает мое лицо, а в голову ударяет азарт угрозы. Это чувство мне нравится, но еще больше нравится то, что Хиггинс это видит.