Янина Логвин - Осколки тебя

Уже поздним вечером мы вчетвером приезжаем на Утёс – есть в Сэндфилд-Роке такое место на скале, обращенное к океану, куда подступает лес и где любит собираться молодежь, если хочет оказаться подальше от любопытных глаз. Встаем полукругом в свете фар и глушим двигатели.

Сегодня здесь собралась компания Рэя Уолберга, вокруг стоят тачки и мотоциклы, недалеко от обрыва горит костер и движутся под музыку силуэты – вечеринка в самом разгаре, и из блютусных колонок в два горла орет «Rammstein».

Эти ребята постарше нас, но мы все родились в этом городе и давно с Рэем знакомы, так что какая-то парочка продолжает заниматься сексом на одном из капотов, не обращая на нас внимания. А сам он целуется с длинноволосой девчонкой, сжимая одной рукой банку с пивом, а другой ее задницу.

Наконец он отрывается от своего занятия и приветствует нас взмахом руки, щедро глотнув выпивку из горла.

– Здорово, Райт! Что, решил проветриться? Не далеко ли забрался?

Чтобы не перекрикивать музыку, мне приходится подойти ближе и пожать парню руку.

– Привет, Уолберг! Типа того.

– Ты что-то здесь забыл?

Я смотрю на его девчонку, и он крепким шлепком пониже спины отправляет ее к костру.

– Джулия, малышка, иди погуляй! Я сейчас!

На крупном лице Рэя появляется кривая улыбка, и я отвечаю ему тем же. Наверняка он заметил брата Кристиана, с которым не очень ладит, и догадался, что мы здесь не просто так.

Я сую руки в карманы куртки и пожимаю плечами:

– Возможно. Как насчет крепкого косяка? Говорят, ты сейчас мастер самокруток и скупил в городе всю папиросную бумагу. Вот я и решил спросить, так ли это?

– Кто говорит?

Мне незачем ходить вокруг да около, я давно предполагал, что Рэй не только сам курит травку, но и сбывает её, поэтому криво улыбаюсь.

– Я.

Мы стоим вдвоем, Ник с Лукасом остались позади, и смотрим друг на друга.

Через минуту я считаю нужным добавить:

– У меня в карманах полно сюрпризов, Рэй, тебе не понравится.

Ему уже не нравится, но он достаточно хорошо меня знает, чтобы нервничать. Случись что, я бы не стал предупреждать, и он тоже.

– Главный твой сюрприз, парень – это отмороженные мозги! – замечает вполне серьезно. – Я бы не удивился, если бы узнал, что ты прожил одну жизнь за две. Хочешь поговорить по теме?

– Нет, – я качаю головой, – мне это не интересно. Всего лишь убедиться, что мы понимаем друг друга.

– Тогда лучше поздравь меня, Райт! – снова улыбается Уолберг. – У меня сегодня день рождения!

Пару минут назад он отправил длинноволосую подругу к костру, но она явно по нему тоскует и вертится поблизости. Я киваю подбородком в ее сторону.

– Поздравляю, Рей! Вижу, ты уже отметил?

Он тоже замечает ее взгляд и смеется:

– О, нет! Ночь только началась, парень! Так что будь добр, не тяни!

Когда я возвращаюсь к друзьям, Тильды с ними уже нет, ее смех доносится из темноты вместе с мужским, и я говорю Лукасу:

– Все нормально, Палмер. Уолберг не станет о вас трепаться. Возвращайся домой и молись, чтобы Крису все сошло с рук.

– А ты?

– Я остаюсь.

– Я тоже, – кивает рядом Холт, и я этому скорее рад. Чем ближе подступает ночь, тем сильнее накатывает горечь и боль, которую я стремлюсь в себе задушить, и ему это известно.

Через пару часов мы с Николасом все еще на Утесе. Проводим время в компании Рэя и его друзей, заглушая адреналин в крови алкоголем и танцами у костра.

В наших головах шумит хмель, по голым шеям стекает пот, я прижимаю к своему боку какую-то девчонку-латинос, с которой только что был, и слышу, как Ник пьяно признается, отпихивая ее прочь и крепко обхватывая меня рукой за плечи:

– Я люблю тебя, парень, хоть ты и придурок! И Лукаса тоже! Но если он еще раз втянет нас в подобное дерьмо, клянусь, я первый съезжу ему по роже! Ну, давай, – требует, – скажи, что ты мне тоже, как брат! Скажи, Картер!

С Лукасом мы друзья, а вот с Николасом гораздо ближе. Мы росли вместе, наши отцы компаньоны и нет такого секрета, который бы мы не знали друг о друге. Но когда он в нахлынувшей эйфории треплет мои волосы, я не уверен, что он не успел вдохнул травки – глаза у Ника странно блестят. Однако я сейчас и сам изрядно пьян, чтобы это понять.

Ник задирается ко мне, я шутя даю ему сдачи, и мы оба со смехом валимся в траву под оглушающие звуки рока, в которых я вдруг разбираю слова песни Энди Блэка «Это мое Воскрешение» и застываю, услышав знакомый голос…

– Картер, сейчас же иди домой! Тебе пора! Ты уже изрядно нализался, а если учесть, что тебе нет восемнадцати… Чувак, это слишком!