Алина Пилипчук - Смертельная Гонка в Большом Яблоке

– Уфф! – громко выдохнула я. На что я рассчитывала? Что он меня услышит и поймет? Уже полгода, как между нами идет борьба за справедливость, а проблема в том, что у каждого она своя.

– Хорошо, согласен. Что ты предлагаешь? – наконец-то, выпалил парень, видя мои закатанные глаза и намерение уйти.

– Начальство будет спокойно, зная, что ты у меня на хвосте каждый день. Я не знаю по какому случаю или расписанию ты отчитываешься Кевину, единственное, что поменяется, так это содержание твоих докладов. Ты не будешь мешать мне работать, а я буду давать тебе возможность поработать, и участвовать в деле.

– Предлагаешь партнерство? – медленно и серьезно произнес Макс. Он знал, что на это мне будет сложно согласиться.

– Хмм… Войдешь в курс дела – поговорим, – быстро кинула я. Пусть понервничает немного.

– Ты на машине?

– Нет.

– Ну тогда поехали. – сказал Макс, приглашая следовать за ним.

Макс Джонсон присоединился к нашему отделу перед похоронами агента Вагнера, моего отца.

– Какого красавчика к нам прислали! – томно произнес почти каждый «агент в юбке» нашего отдела.

– Эх, быть бы сейчас моложе, лет так на 10… – был второй куплет этой песни от дамочек старше 35. Замужние, естественно, вторили похожие строки с мелким различием, вместо возраста жалели о своем замужнем статусе.

Джонсон действительно отличался от остальных агентов мужского пола. Свежий, совершенно не измученный сумасшедшим графиком и статусом «служащего государству», несущим ответственность за благополучие огромного мегаполиса – сотрудник. Голубые глаза ни на день не переставали улыбаться, впрочем, как и рот Джонсона, казалось, что улыбка была его естественным состоянием. Понятное дело, Макс Джонсон моментально втерся в доверие каждой мисс и миссис, и он с превеликим удовольствием купался в женском внимании.

О существовании этого «ловеласа» я узнала в самый темный день моей жизни. Настал день похорон агента Вагнера, моего отца. Нью-Йорк накрыл первый ноябрьский снег, создавая сказочно тоскливую атмосферу, которая выворачивала мою душу наизнанку. Приглашены были все сотрудники, и все как один явились в нужное время и в нужное место. Наша большая семья. Люди в черном растянулись огромной стаей по мрачным кладбищенским просторам, сохраняя абсолютную тишину всю церемонию. Речь произносил только Кевин, начальник и друг отца, после которой вновь воцарилась тишина, все молча выражали свою скорбь и уважение. Единственное, что нарушало тишину – был шум от трассы вдали.

Те дни я прожила, как в тумане. Вначале я отрицала реальность, хотя тело с дыркой от пули, которое я видела в морге, явно принадлежало моему отцу. В тот момент я не рыдала, не билась в истерике, не упала в обморок. Я испытывала шок и просто не воспринимала происходящее. Каждое утро начиналось с мучительного осознания, что отца больше нет, хотя я и пыталась себя обмануть: «Он еще жив, скоро откроется дверь, он войдет и все будет, как прежде. Я ведь тут, значит и он со мной. Он всегда со мной».

Только, когда гроб погрузили в выкопанную яму и начали засыпать его землей, моё сознание протрезвело, туман иллюзий развеялся и пришло осознание, что отца действительно больше нет! Грудь просто разрывало от того спектра чувств, которые я испытывала в те минуты. Мне стало ещё больнее, когда я поняла, что не сделала ровным счетом ничего для похорон отца, даже не нашла в себе сил написать несколько строк для прощальной речи. Просто чтобы сказать: «Прощай». Всё, что я сделала, это встала с кровати, даже мой наряд был подобран заботливой Барбарой. Миссис Кларк подготовила для меня строгое черное платье-футляр, длиной чуть ниже колен, теплое черное пальто, черные колготы, и только туфли, почему-то, были подобраны не по погоде. Лодочки на шпильках, попади в меня молния! Вот угораздило. Я абсолютно не помню процесс своего одевания, в то время, как милейшая миссис Кларк, воспользовавшись моментом, преобразила «бессознательную» меня в порядочную леди.

Между редкими вспышками раздражения от вечно утопающих в земле каблуков, я, конечно, глубоко переживала свою утрату. До мозга медленно доходило осознание потери, а отрицание резко сменило чувство острой боли, сжимающей мне горло. Но боль вскоре затмил гнев и жажда мести. Во чтобы то ни стало!

Я смотрела на свежую могилу отца. Чета Кларк стояла по обе мои стороны, Кевин приобнял меня за плечи, Барбара положила голову на мое плечо: