Дана Алексеева - Во власти мужа

Богдан первый раз поднял на меня руку…

Он переступил грань.

Я машинально хватаюсь за горящую щеку и озираюсь на мужа. Мне не больно… Мне страшно. Я растеряна настолько, что не понимаю, происходит ли это со мной наяву.

Никогда. Никогда раньше он не смел причинять мне боль, пользуясь физической силой, которая у него есть. Никогда муж не опускался так низко.

Я поднимаю глаза и вижу на его лице смятение, а во взгляде сожаление… Словно Богдан сам не понял, что произошло несколько секунд назад.

Но имеет ли это значение?

После скандального шума, который я подняла в гостиной, наступает мгновенная громкая тишина. Именно громкая, и она бьет по ушам сильнее любого крика. Слез нет, как и слов – все в одночасье пропало.

Богдан первым выходит из оцепенения, встряхивает головой и расслабляет кулаки, которые сильно сжимал. Запечатлев на мне холодный отчужденный взгляд, он разворачивается и уходит прочь из гостиной.

Когда спина мужа скрывается за дверью, я ложусь на пол и рыдаю. Без слез. Скулю, как искалеченная злыми людьми собака, не понимающая мотивов своих обидчиков.

– Ташенька, – слышу обеспокоенный голос Валентины. Она вбегает в гостиную и кружит возле меня, не зная, как помочь. – Что же это делается…Неужели он ударил вас? Вставайте же…

Она обхватывает меня за талию, желая поднять на ноги, но я не поддаюсь, наотрез отказываясь от помощи и жалости с ее стороны.

– Оставь меня, – резко говорю, всхлипывая, но Валентина не слушается, и мне приходится надавить. – Ну же! Уходи!

Наверно, Валентина не простит меня, после такого обращения… И правильно сделает.

Она уходит, а я остаюсь одна. Лежу на полу и смотрю отстраненно в потолок в одну точку, сверля дыру – портал во времени.

Говорят, в самом конце начинаешь вспоминать о начале… Наверно, мы с Богданом переступили черту финишной прямой, потому что сейчас мои мысли перебрасывают меня в воспоминания – туда, где все только начиналось…

Семь лет назад. Родительский дом.

– Таша…

Я ворочаюсь в кровати, не в силах заснуть. Дождь барабанит по крыше и ударяет в стекло деревянного окна, отыгрывая на нем ритмичную барабанную дробь.

Раньше я быстро засыпала под звуки дождя, но сейчас даже глаз не могу сомкнуть, ведь не перестаю думать о НЕМ, а ЕГО голос слышится мне повсюду. Наверно, я схожу с ума.

– Таша! – чуть громче звучит за окном, а удар от камешка заставляет открыть глаза, которые я усердно зажмуривала.

Я быстро вскакиваю с кровати и подбегаю к окну, открывая шторы. За окном темнота, лишь тусклый свет соседского фонаря позволил разглядеть знакомый силуэт. Это Богдан.

Что он здесь делает? Сердце в груди волнительно бьется, быстро открываю окно нараспашку, загоняя ветер и капли дождя в комнату.

Насквозь промокший, но со счастливой улыбкой до ушей Богдан стоит около окна, цепляясь руками за его карниз, и смотрит на меня пьяными от любви глазами.

– Таша, любимая, пошли гулять, – протягиваю ему свою руку и наши пальцы переплетаются.

– Ты сумасшедший, на улице ливень… – полушепотом восклицаю. – Что ты здесь делаешь?

– Это ты свела меня с ума, я так соскучился, ты не представляешь!

– Не кричи, – строго говорю и тут же хихикаю. – Родители спят, потише…

– Я люблю тебя, Таша, – не перестает признаваться в чувствах Богдан, чем заставляет мое сердце трепетать. – Спускайся ко мне. Хочу обнять тебя.

Он тянет меня за руку, а дождь льет на голову и голые плечи. Я ахаю.

– Перестань. Я вся вымокну.

– Тогда поговори со мной…

– О чем?

– О чем угодно… – выдыхает Богдан и начинает гипнотизировать мое лицо. – Только не молчи. Знаешь ли, какая ты красивая, Таша?

Его комплименты до сих пор вгоняют меня в краску, но мне приятно. Очень. Я касаюсь своих длинных волос, заправляя их за уши, и обнимаю себя руками. Ветер с дождем нагоняют на плечи дрожь и легкие мурашки. Хотя не факт, что их появление обусловлено лишь непогодой.

– Где же твоя гитара, раз ты решил петь мне серенады под окном? – решаю подшутить я.

– Она всегда со мной, – выдает Богдан. – Тебе просто не видно, любимая, ночь на дворе.

Этот безумец начинает петь во все горло незнакомую мне песню на исковерканном французском, ужасно фальшивя и наводя на меня панику.

– Сейчас же замолчи, – мне смешно и неспокойно одновременно, я озираюсь по сторонам, но в кромешной тьме ничего не видно. – Если соседи или родители услышат, мне не жить. И тебе кстати тоже.