Майя Сохумели - Амберг

– Посидим немного, а потом прогуляемся, – сказал он мне, и я присел на диван. И только я присел на диван, как Амберг в то же мгновение вскочил и направился к выходу.

– Пошли, прогуляемся, живот надо разгрузить, – сказал он мне. – Мама, я скоро вернусь, мы прогуляться, – крикнул он женщине.

А я немного смущенно вставал и, спиной пятившись к выходу, прощался взглядом с женщинами, которые также удивленно смотрели на меня. Я не смел произнести ни слова, лишь дети, которые выглянули из двери, посмотрели на меня, и я с ними попрощался, сказав: «Пока». Рауль, увидев, что отец идет на улицу, бросился к нему и просил покатать на машине, но Амберг пытался объяснить ребенку, что как-нибудь в другой раз, потому что мы идем гулять.

– В следующий раз, Рауль, он тебя точно покатает, – сказал я, растормошив его волосы.

– Слышь, че? – дерзко убрал голову ребенок и вновь кинул на меня строгий взгляд.

Амберг, когда услышал это, строго отругал его, но внутри был очень горд, что у него растет такой маленький волк, который не даст себя в обиду. А я немного был удивлен смелости ребенка, что даже на секунду испугался его напора. Мы вышли на улицу и прогулочным шагом молча шли вдоль набережной, после остановились у какого-то кафе с открытой верандой с видом на набережную, и Амберг предложил посидеть выпить черный кофе. Скорей всего, он понимал, что внутри меня горит кратер вопросов, который с минуты на минуту может взорваться, и лава, вытекшая из него, разожжет все мое тело. Мне хотелось узнать самое главное, а главное я мог узнать только от него.

К нам подошла молодая официантка, глаза ее были наполнены неким очарованием, а когда она слегка наклонилась, чтобы поставить кофе, то я услышал легкие нотки шафрана, переносящие меня в далекие восточные страны. Красота пленительного востока подобна этой молодой узбечке с темными, как ночь, глазами. Луноликая не смела взглянуть нам в лицо, а лишь трепетала от возможности обслужить. «Как нелеп этот мир, если красавицам приходится работать официантками», – подумал я и поймал взгляд Амберга. Удивительное дело, но только в это мгновение я ощутил полное с ним взаимопонимание. Он будто прочел мои мысли и улыбнулся самой доброй и непосредственной улыбкой. Той самой улыбкой, какой он улыбался дома своим детям и своей собаке. Что-то нежное и понимающее было в этой улыбке.

– Ваш кофе, – произнесла девушка и поставила свежезаваренный восточный напиток. Ее голос, словно соловьиная песня, пронесся у меня в ушах, и я уже нагло не отрывал от нее взгляда. Она же скромно развернулась и ушла в сторону барной стойки.

– Да ты, мой друг, романтик, – посмеялся Амберг, увидев, как я взглядом проводил девушку до барной стойки.

– С чего вы взяли? – отдернулся я, будто пришел в себя от сладкого сна и не желал, чтобы кто-то узрел мои сладкие грезы.

– Да так, догадки есть, – уже во весь голос засмеялся Амберг.

Я на мгновение смутился, мне стало не совсем приятно, что я был, как мальчишка, пойман на чем-то провокационном для юноши и таком естественном для взрослого мужчины. Щеки налились румянцем и, сам того не понимая, я выдавал жуткий инфантилизм, который все же блуждал по моей душе.

– Так вы оказывается женаты, – резко вернул я своим вопросом Амберга к реальности, и его заливистый смех сменился грубым и холодным взглядом. Он затянул сигарету и глубоко всмотрелся в меня.

– Да, женат, что же ты, мой милый Демна, так этому удивляешься? – спросил он меня.

Я знал ответ, почему меня это так удивляет, но не мог выговорить его вслух – мне было жутко любопытно, но, с другой стороны, мне до ужаса не хотелось нарушать границы, которые с каждой секундой, казались, будут навсегда нарушены. Но мое любопытство, которое порой сводит меня с ума, взяло верх над тактичностью.

– А как же Эва? – вырвалось у меня.

Амберг не отреагировал никак – он просто сделал еще одну затяжку, затушил сигарету и посмотрел на меня.

– А что Эва? – искренне удивился он.

– Она знает, что вы женаты? – настаивал я на своем.

– Недавно узнала, – ответил Амберг.

– И что? – вновь бестактно спросил я.

– Давай я расскажу тебе о своей операции, – вдруг задумчиво произнес Амберг.

– Но… – хотел перебить я, но он уже принялся рассказывать.

– Обещаю, что ты удовлетворишь свое любопытство, но позже.

***

Это была обычная больница, как и все остальные, в которых мне доводилось раньше лежать. Больница, которая полностью поглотила меня. Я не знаю, что происходило, пока я лежал в бессознательном состоянии под многочасовым трудом хирурга, пытающегося спасти мою жизнь, собрав мое сердце. Но все, что происходило после, я никогда не смогу забыть. Никогда не забуду глаза матери, когда я, наконец, очнулся, и она поняла, что все позади и я жив. Этот переполненный боли взгляд моих близких, окруживших мою кровать. А в этот момент я лежал и не мог шевелиться, каждая косточка моего тела изнывала от боли. Я как отбивная, бездвижный кусок мяса, который не мог встать и прыгать, как мне того хотелось. Я хотел говорить, но боль была до того сильной, что голос порой пропадал, и я издавал мычание и вой, напоминающий мне последний рывок подбитого волка. Мне казалось, что я стою на пороге смерти и мне нужно сделать лишь один шаг, чтобы переступить реальность и проститься с этим жестоким миром. Я готов был это сделать, но мысль о моей матери меня не отпускала, и я не мог позволить себе бросить ее одну. Да и друзья, абсолютно каждый, который приходил ко мне, говорили мне о каких-то делах, о том, что я быстрее должен им помочь, что у меня нет времени тут лежать! Я понимаю, что они делали это специально, но они мне помогли. Мысль о моих детях грела меня, что я, наконец, встречусь с ними. Мой разум приходил в себя, и я уже не думал о смерти, лишь в периоды острой боли я хотел, чтобы это все прекратилось, не хотел чувствовать этой боли! За долгие месяцы реабилитации в больнице я познакомился с потрясающими людьми, которых никогда не смогу забыть в своей жизни! Они подарили мне столько тепла, сколько не смог бы я получить в иной ситуации никогда. Были, конечно, и те, которые усугубляли мое положение, но о них и вспоминать мне не хочется.