Ксения Журбина - Две жизни. Банковский роман

Они доехали до Мацесты и дальше пошли пешком. Антон с удовольствием выступал в роли искушенного в своем деле гида и скоро увлек девочку кавказскими легендами, которые он перед походом с присущей ему основательностью изучил и с невиданным артистизмом рассказывал.

Согнувшись в неловкой позе чудака Паганеля, Антон сорвал цветок морозника и, зацепив его за ухо, вещал: «Морозник потому и морозник, что цветет на морозе, а поскольку в Сочи морозов нет, то несчастному морознику приходится цвести в январе без всяких морозов. Он просто не может не цвести, потому что он (тут Антон торжественно произносил название на латыни) – Helleborus, рождественская роза. Сотни лет тому назад Helleborus расцвел возле хлева, в котором родился Христос. Этот отважный цветок пробудился среди зимы, услышав плач юной девушки, которой нечего было подарить младенцу Христу. И стал подарком».

Едва сдерживая смех, Инна с напускной заинтересованностью уточняла, а этот ли морозник, что у него за ухом, или какой другой из этого семейства был удостоен чести быть подаренным новорожденному Христу? Не моргнув глазом Антон отвечал, что именно за этот не ручается, но точно знает, что им, без всякого сомнения, мог быть «апохрамис бутоний». Застигнутый врасплох, он именно так называл любое незнакомое растение, о котором его спрашивали из любопытства или желая поставить в тупик. Лера делала вид, что беспрекословно верит легенде. Она слушала, распахнув глаза, в которых светился восторг: такой большой, смешной и очень умный Антон. И латынь, оказывается, знает!

Инна уже давно поняла, что Антон ничего не делал спонтанно и к любым мероприятиям тщательно готовился. Еще мальчишкой он не раз ходил от Мацесты к Орлиным скалам, хорошо знал тропу, но теперь он хотел показать Инне и ее дочери еще и фигуру разрывающего цепи каменного Прометея, установленную у самого обрыва на живописной скале несколько лет тому назад. Местная легенда, связанная с Орлиными скалами, перекликалась с древнегреческим мифом о Прометее.

Согласно кавказской легенде, именно к этим скалам был прикован герой, который, вопреки воле всемогущего бога, похитил огонь и принес его людям. Как и в древнегреческом мифе, прикованный к скале Прометей был обречен на муки. В отличие от античного мифа, в местной легенде стражем героя был покровитель Черноморского побережья Кавказа бог Ахын, обитавший как раз напротив Орлиных скал на вершине горы Ахун. Чтобы облегчить страдания героя, прекрасная кавказская девушка Агура каждый день приносила ему воду. Однажды это увидел бог Ахын и в наказание превратил девушку в горную реку Агуру, бросив ее к подножию скалы.

Они шли по тропе за красивой легендой часа полтора, кое-где с трудом поднимаясь по скользким от мокрых прошлогодних листьев тропинкам, пока не добрались до самой высокой смотровой площадки на скалах. Полюбовались открывающимися видами, сделали фотографии и стали спускаться вниз. После прогулки они все вместе ужинали в Хосте в кафе «Удача». После ужина Инна с Лерой поехали на такси в Сочи, а Антон в противоположную сторону – в Кудепсту.

Скоро в душе Инны наступило состояние пусть и хрупкого, но все же равновесия, и она поняла, что у нее нет ни времени, ни сил, ни желания думать о том, почему в ее жизни все не так, как у нормальных обычных людей, стремящихся жить вместе. Инна давно уже для себя решила, что относиться к Антону как к обычному мужчине она никак не может уже хотя бы потому, что он всячески культивировал в себе эту необычность и непохожесть на других.

Она уже точно знала, что более цельной натуры, чем Антон, в ее жизни не было и не будет. Он жил по когда-то им придуманному и известному только ему жизненному сценарию, в котором все было расписано по дням, часам и даже по минутам, были ясны цели и необходимые практические шаги для их достижения.

Будучи человеком, ценящим порядок всегда, везде и во всем, Антон особенно глубоко переживал кульбиты ельцинской эпохи, старался удержаться на плаву в бурном потоке перемен, но при этом не хотел, да и не мог, ничего принципиально менять в себе. Ельцинская эпоха отпечаталась в его сознании, да как, впрочем, и в сознании многих его современников, августовским путчем 1991 года, введением чрезвычайного положения в стране, указом о приостановлении деятельности коммунистической партии, объединением Германии и распадом СССР.

Антон продолжал выписывать газеты и с присущей ему дотошностью читал в «Известиях» военные хроники о бесчисленных гражданских войнах на Ближнем Востоке и в Африке, о нашумевшей кувейтской операции «Буря в пустыне». Но его личной, особенной болью была война, которая шла совсем рядом, в родной его сердцу Абхазии.