Виктор Кустов - Встречи и расставания

Звёзды стали тускнеть. Их становилось всё меньше, словно кто-то закрывал их непроницаемыми колпачками, и Надя накинула сарафан, но от этого не убавилось тепла, идущего от неё. Ирочка Беловёрстова уже совсем не дрожала, а, прикорнув к плечу Нади, засыпала, чувствуя себя уютно и хорошо.

Надя смотрела в сторону стены, куда уходили тени и где они бесследно исчезали, потом перевела взгляд на Гурьева. Солнце уже ощупывало своими лучами горизонт, и капельки пота на лбу Гурьева розовели. Она накрыла их своей ладонью и когда убрала, лоб был сухим и белым.

Зашевелилась Войкова, потянулась с хрустом, встала, отошла в сторонку… Потом взялась разводить костёр, проклиная и пустыню, и Гурьева, уговорившего её поехать в эту экспедицию, вспомнила узкоглазого чёрта Сироша, пожелав ему лёгкой дороги, вернулась к палатке.

– Может, болтушку сделаем?.. Это разве мыслимо в таких условиях… Не спала, что ли?

– Лучше лепёшек. Давай помогу.

Надя осторожно уложила причмокнувшую во сне Ирочку Беловёрстову рядом с Еремеем Осиповичем, взяла у Войковой мешочек с мукой.

– Мы много напечём сегодня лепёшек…

– В таком пекле кваску бы, и ничего более… Ну, под вечер, по прохладце, интереса ради – мужика. – Войкова хохотнула. – Этот, чёрт узкоглазый, поди, дошёл уже…

– Много напечём, – сказала Надя. – Чтобы на дорогу хватило.

– Эх, вернёмся, сварю борщец, из-за стола не встанете…

Войкова вдруг поперхнулась, сглотнула несколько раз, поморщилась.

– Тошнит чего-то…

Надя с удивлением взглянула на неё. И проснувшаяся Кира Евсеевна с испугом уставилась на Войкову.

– Ты это, девка, не от чёрта узкоглазого? – предположила она, всё ещё надеясь избавиться от тревоги.

– Разве в прожекте, – недовольно буркнула Войкова. – С вами девственницей опять станешь.

Кира Евсеевна выпила воды, прислушалась к себе, экономной походкой прошла к костерку, достала тетрадь, в которой делала рабочие записи, и не только.

– Водички бы нагреть, постираться, – сказала она, ни к кому не обращаясь. – Пока мужики спят, займёмся туалетом, женщины мы или нет…

Надя прикрыла лицо спящего Гурьева от лучей восходящего солнца тенью от рюкзака, послушно пристроила на костёр котелок.

Гурьев проснулся, когда все уже позавтракали и Еремей Осипович рассказывал Ирочке Беловёрстовой о своих Новосёлках, затерянных где-то на Псковщине, среди озёр и лесов. Озёр таких глубоких, а лесов таких густых, что если их перенести на этот песок, станет не то что прохладно – надо будет надевать свитер или даже тёплую куртку. Ирочка Беловёрстова внимательно слушала и верила ему.

Поодаль лежали Кира Евсеевна и Войкова и тоже слушали Еремея Осиповича.

Гурьев видел всё сквозь какой-то туман, поэтому их лица казались одним большим лицом. Он пугался этого, потому что более всего боялся непонятного, необъяснимого, не поддающегося осознанию. Он торопливо поднялся, несколько раз прикрыл глаза, пока линии общего лица не разделились на два совершенно непохожих, пошёл к умирающему костру, и Надя стала кормить его, подавая маленькие бутербродики: тушёнку на кусочках пресной обгоревшей лепёшки. Он послушно ел их, запивая кипятком, и всё чего-то ждал, бездумно глядя на разложенные на песке женские вещи и пытаясь разделить сливающиеся лица.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Надя.

Он покивал:

– Лучше.

Она пристально посмотрела на него.

– Мне нужно, чтобы ты был сильным.

Он вскинул глаза.

– Ты обещал мне, – сказала она. – Нам обязательно надо попасть ТУДА сегодня…

– Ты… Ты имеешь в виду эту дыру?

Он попытался скрыть волнение.

Он не хотел верить своей догадке.

– Не думай только, что я – сумашедшая. – Надя помолчала. – Просто я видела… – Она осеклась. – Нас ждут.

Гурьев подумал, что Сирош должен был уже дойти. Если…

– Пойдём. – Надя поднялась, протянула ему несколько лепёшек. – Это с собой.

Он машинально взял их, побрёл следом за ней…

Провал, как надеялся Гурьев, не исчез. Он полого уходил под стену. Проход оказался неожиданно широким, так что Надя шла почти не пригибаясь, а ему приходилось лишь чуть-чуть наклонять голову. Чернота впереди резала глаза. Надя нащупала его руку, он обхватил её ладонь, послушно шагнул в эту черноту, противясь всему, что происходит, но не зная, что делать, и подчиняясь уходящей вниз руке, теряя ощущение времени и пространства. Вдруг яркий свет ударил в глаза, на мгновение ослепив, и он чуть было не вырвал свою руку из внезапно потяжелевшей, потянувшей его вниз Надиной руки…